на итальянском. Она называется «Dicitencello vuje», по-русски «Скажите, девушки, подружке вашей». Содержание вы знаете. Юноша рассказывает девушке, что влюблен в ее подругу, и не догадывается, что эта девушка влюблена в него. Это очень красивая и очень итальянская песня. Ее пел великий Марио Ланца. И это на неаполитанском диалекте.

Марко взял мощные аккорды и неожиданно запел красивым и богатым на обертоны тенором:

Dicitencello a ‘stacumpagnavosta

ch’aggioperduto ‘o suonno e ‘a fantasia…

ch"apenzosempe,

ch’ètutt"a vita mia…

I’ nce ‘o vvulessedicere,

ma nun ce ‘o ssacciodí…[1]

Все слушали, затаив дыхание, никто не ожидал от простого повара голос такой неземной красоты.

Шеф показывал Юле большой палец в одобрительном жесте. Да и Юля уже понимала: вечер удался. Марко был очень искренним и простым в общении. И все, что он рассказывал, было интересно, ново. Как же им всем сегодня повезло! Где бы еще они могли услышать те подробности, которыми делился Марко?

Закончив петь, под крики «браво» синьор Росси сначала подошел к Сильване и поцеловал ей руку. А потом поцеловал руку Юле. Какие же эти итальянцы джентльмены. Ох! Непередаваемо.

Еще не сев на стул, Марко продолжил рассказ:

– Музыку написал в 1930 году композитор Родольфо Фальво. И это его самая известная песня. А вот автор стихов Энцо Фуско написал достаточно много стихов, в том числе и в период режима Муссолини. Ну это вам для исторической справки. У него в конце жизни обнаружили рак мозга, он покончил жизнь самоубийством. Просто хочу сказать, что жизнь иногда делает странные повороты.

– Например, как у вас? Вы могли стать певцом, Марко, у вас завораживающей красоты голос. А стали поваром. – Комментарий Грязева, конечно, был в тему, но как-то не очень к месту.

Марко же улыбнулся:

– Да! Черто! Конечно! Жизнь иногда делает развороты. Или повороты? Сегодня я – повар. А что будет завтра? Наш известный тенор Паваротти ведь тоже должен был стать пекарем, как его отец. Потом он работал учителем. И без всякого специального образования стал известным всему миру певцом. Пел в Нью-Йорке, Париже. Он брал за талию свою партнершу во время оперных дуэтов. – При этом Марко приобнял Юлю. – Певица думала, может, он влюблен, а он слушал ее дыхание. Учился у нее правильно дышать. Вы понимаете? Но я обещал своей бабушке, что обязательно буду петь. И вот пою и, конечно, думаю о ней тоже.

Марко возвращался из очередной поездки и попросил Томмазо обязательно купить к его приезду билеты на концерт. Термы Каракаллы. Концерт знаменитых трех теноров. Он пригласит на концерт свою любимую нонну, они будут сидеть, взявшись за руки, и слушать ее любимого Паваротти. Он не успел. Даже не сумел проститься. Задержали рейс из Парижа, ее похоронили без него.

Он сидел на роскошной театральной открытой площадке. На Рим спустилась ночь. Звезды на небе, мощный оркестр и идеальное звучание голосов. Три тенора. Что может быть прекраснее? Когда Паваротти запел «Несун Дорма», Марко заплакал.

Его милая и дорогая нонна. Она вечно со всеми боролась, доказывала свою правоту, спорила. И все это она делала из огромной любви. И в первую очередь – к нему, к ее мальчику. Такая тяжелая жизнь, наверное, не справедливая к ней. Через своего Марко она хотела ее немножко поправить. И, конечно, она заслужила немного праздника, чего-то лучшего в жизни, яркого. Она возлагала на него все свои надежды. Он не оправдал. Пошел своим путем. Верно ли он поступил? Он не сдерживал слез, плакал, но знал, что все правильно. Он честен перед собой, а значит, и перед ней. И она увидит, что все идет так, как должно.

Но именно благодаря нонне у него есть его музыка, и она заполняет его всего, как сейчас, на концерте в римских термах, несет ему огромную радость и является большой частью его жизни.

= 26 =

Это был прекрасный вечер. Марко много пел. И «Памяти Карузо» в том числе. Потом уже пели хором «Санта-Лючия», стоя и чокаясь бокалами с красным вином. В итоге шеф притащил ящик шампанского откуда-то из закромов Родины.

Естественно, менеджеры включили магнитофон, и начались танцы. Ирка, не стесняясь, трясла всем, чем можно, томно прижималась к Антону, Марко галантно вел в танце Сильвану. Итальянская женщина во время танца все время смотрела в сторону. Он глядел на нее, а она – в сторону. Показалось Юле, или ей так уж очень хотелось, но она увидела в этом танце что-то неискреннее. Причем не со стороны Сильваны, а со стороны Марко. Ровный, красивый и галантный. Со всеми и всегда. Но при этом был в нем какой-то холодок. Да. Все-таки Красс. Не повар. Красс.

Уже во время танцев прибежала бухгалтерша Галина Ивановна. Верный друг и соратник Главного. Она была с ним всегда и везде. В бедах и в горестях. В радостях, естественно, сначала была Марина, потом Ленка. А уж невзгоды – это Галина. Преданная как пес. Всегда немного несуразная, не очень прибранная, из тех, что раньше носили счеты и нарукавники, а за своего директора готовы были в огонь и в воду. Как-то на одном из дней рождения шефа, которые отмечались в обязательном порядке, славя и прославляя, Галина Ивановна в тосте высказалась так:

– Директора нужно любить. Нравится он тебе, не нравится. Просто его положено любить. Так работать легче. А нашего еще и есть за что.

Она эту фразу сказала с каким-то двусмысленным намеком. Может, сотрудники и не обратили бы внимания, но жутко покраснел Грязев.

– Опа, – тихо произнес Антон.

– Ну ты, Галя, скажешь, – наконец-то пришел в себя Грязев. – Прям в краску меня вогнала. Галина Ивановна – это мой верный друг и настоящий работник.

– Невидимого фронта, – опять промычал Антон. Но в этот раз был услышан.

– Да! – сказал Грязев. – Именно невидимого. Не то что некоторые, постоянно перед глазами вертятся. – Глаза Юрия Анатольевича начали наливаться кровью, что ничего хорошего не предвещало.

– Да что вы, праздник же сегодня! Что мы все обо мне. Давайте выпьем за нашего директора… – Галина умела сначала ляпнуть, потом разрулить, причем не заметив ни первого, ни второго. Да и до этого ли ей было? Всегда баланс на носу.

Вот и сегодня Галина Ивановна тут же с рюмкой понеслась чокнуться с Главным. Перед Ленкой тоже поклонилась. Жена директора. Ее, понятное дело, тоже нужно любить.

Ну это надо, что