Главарем этой крупной экспедиции был англичанин по имени Дэвид. Флотилия беспечно шла на север, и первой ее жертвой стал испанский парусник, захваченный почти без сопротивления. Флибустьеры узнали от пленников, что все торговые суда получили приказ вице-короля Перу не покидать порты до тех пор, пока сильная эскадра не очистит тихоокеанские воды от морских грабителей. Дэвид со своими людьми пошел дальше, намереваясь устроить охоту за знаменитыми галеонами, которые исчезнувшая империя инков посылала в Панаму, и во все большем количестве.

Неожиданное появление флибустьеров у берегов Тихоокеанской королевы очень встревожило испанцев, хорошо помнивших о страданиях, которые им принесло это жестокое бандитское племя.

Если бы Дэвид осмелился, Панама во второй раз подверглась бы опустошительному грабежу, но решительности ему не хватило, и он, покрейсировав с месяц в виду города, увел свой флот к почти пустынному в те времена острову Тарога. Но тут внезапно появились семь военных кораблей, два из которых были вооружены по крайней мере семьюдесятью пушками каждый. Океан штормил, а силы флибустьеров были несравнимы с испанскими. К тому же пираты не имели представления о мелях, окружавших остров, и у них не было достаточно пушек для защиты от неприятеля.

Но, как обычно, флибустьеры не пали духом и с отчаянием обреченных ввязались в схватку, почти уверенные в печальном конце; они избавились от двух своих фрегатов, чтобы те не стали добычей врага, и через пару часов одержали неожиданную победу. К несчастью, тут сыграл свою роль океан, раскидавший победоносные суденышки; многие из них оказались у незнакомых берегов и потерпели крушения.

Так исчезла флотилия, которая могла бы постоянно наводить страх на Панаму. Французы под предводительством некоего Гронье обосновались на островке Сан-Хуан-де-Пуэбло, тогда как Дэвид продолжал заниматься морским разбоем, и ему все чаще везло.

Деяния этих двух флибустьерских шаек просто невероятны.

Они взяли приступом Леон и Эспарсо, сожгли Ралехо, предварительно разграбив его, овладели городом Пуэбло-Вьехо, крупным и богатым городом Гранадой и отстоявшим в тридцати лигах[66] от Панамы городом Вильиа, а потом и Гуаякилем, богатейшим городом в Никарагуа.

Несмотря на такие значительные успехи, многие жаждали вернуться в Мексиканский залив, в колыбель флибустьерства. Дэвид, в распоряжении которого всегда находился собственный фрегат, был первым, кто решился на возвращение, чем значительно ослабил всех, кто еще оставался в тихоокеанских водах. По пути он ограбил несколько испанских судов и организовал вооруженные вылазки в Писко, Арике, Сагре и в других портах, собрав таким образом достаточно богатства, чтобы оставить свое опасное ремесло, после чего решительно взял курс на юг, к Магелланову проливу.

Он уже подходил к проливу, когда его люди вынудили главаря вернуться. Во время длительного плавания на борту процветали азартные игры, хотя такое было строго запрещено законами Берегового братства; проигравшие не хотели возвращаться на родину нищими. Но на обратном пути им попался парусник, которым командовал некий Уилнет, и все, кто хотел наживы, перебрались к нему на борт. У Дэвида осталось всего семьдесят англичан и человек двадцать французов. Тем не менее Дэвид вернулся в панамские воды, и его с радостью встретили остававшиеся на Тихоокеанском побережье береговые братья.

Тем временем другая группа флибустьеров, в составе пятидесяти пяти человек, тоже попыталась вернуться в Мексиканский залив. Их невероятные приключения стали постоянной темой матросских рассказов. Их маленькое суденышко, к тому же довольно потрепанное, направилось к берегам Калифорнии, откуда пираты намеревались пройти по землям Мексиканской империи. Ураганный ветер выбросил их судно на скалы в группе необитаемых островков Тре-Марие, вблизи от побережья Калифорнии. У этих несчастных ничего не осталось, а голые скалы не могли их прокормить, и тем не менее они продержались четыре года, познав немыслимые лишения.

Наконец, отчаяние вынудило их покинуть то жалкое прибежище, где единственной их пищей были скудные коренья и моллюски. Несчастные кое-как починили свое суденышко, но из пищи у них оставался только своеобразный заменитель хлеба, где остатки муки приходилось смешивать с толчеными раковинами!

Но флибустьеры верили в свою судьбу, они отправились на юг и добрались до Гуаякильского побережья, где надеялись встретить своих старых товарищей, но те уже разбрелись в разных направлениях. Несчастным со всех сторон грозили опасности: их преследовали испанцы, а индейцы не давали высадиться на сушу, чтобы запастись продовольствием; и тогда в головах флибустьеров родился невероятный план: они решили достигнуть пролива.

Две тысячи миль они вели свое жалкое суденышко, борясь с противными ветрами, испытывая такие муки голода и жажды, каких и представить-то сложно. Однако невыносимее всего была терзавшая их мысль, что после стольких перенесенных мук, после избавления от стольких опасностей они возвращаются без единого серебряного слитка, потому что все когда-то награбленное они утратили.

С большим трудом флибустьеры достигли пролива, но вдруг решились вернуться к Перуанскому побережью, надеясь на богатую добычу. Им повезло, так как случайно они узнали, что в Арике стоит корабль, груженный серебряными слитками из Потоси. Флибустьеры ворвались в порт и на глазах у всего испуганного города захватили парусник, а потом ушли на нем.

Груз оценивался в два миллиона пиастров.

Внезапно разбогатев, флибустьеры посчитали себя с лихвой вознагражденными за перенесенные лишения и продолжили свой путь к проливу на новом судне, но опять потерпели кораблекрушение, успев, однако, спасти весь груз. Неутомимые флибустьеры снова занялись починкой судна и в конце концов прошли Магеллановым проливом, а потом после долгого и мучительного плавания увидели великолепные острова Мексиканского залива. На них флибустьеры и поселились: кто на Ямайке, кто на Сан-Доминго.

На побережье Тихого океана осталось двести восемьдесят пять флибустьеров; часть из них осела на Тароге, часть — близ Гуаякиля; они только и мечтали о том, как бы оттуда, в свою очередь, убраться подобру-поздорову и затеряться где-нибудь на берегу, потому что крейсирование в океане стало почти невозможным из-за находившихся в постоянной боевой готовности многочисленных испанских эскадр.

Вот этим последним корсарским ядром мы и займемся в дальнейшем, потому что после них ни на Тихоокеанском побережье, ни в водах Мексиканского залива настоящих флибустьеров больше не было.

Равено де Люсан, несмотря на шесть лет, проведенных на островах в постоянных сражениях, в бесконечных тревогах и вечной нужде, сохранил неизменным присутствие духа, свойственное французскому дворянину, а потому принял с особой сердечностью Буттафуоко, Мендосу и гасконца.