Калик вдруг почувствовал боль в сердце. У него было отличное здоровье, прекрасная физическая форма, и все же сердце у него болело. Почти такое же чувство он испытал, когда умерла его мать, а затем и исчез его брат… Тогда же он инстинктивно стал отгораживаться от людей. Сейчас Калик начал осознавать почему. Потому что, когда ты позволяешь себе слишком сблизиться с человеком, это всегда сопряжено с болью. Жить, не испытывая боли, гораздо проще.

Калик поспешно отодвинулся от Элени.

— Значит, теперь ты используешь секс в качестве своего оружия, да, Элени? — намеренно грубо сказал он.

Элени не сразу поняла, что Калик имеет в виду, а когда поняла, чуть не задохнулась от окатившей ее новой волны боли. Калик встал на пол, а его слова все еще продолжали отзываться у нее в ушах. Но разве можно было его обвинять? Разве она сама не добивалась именно того, чтобы он ушел?

Открыв дверь, он повернулся. Его черные глаза были так же непроницаемы и холодны, как в тот день, когда в лучах закатного солнца он въехал во двор ее прежнего дома. И в ее жизнь.

— Ты хорошо выучила свой урок, моя прелесть, — сказал Калик и с этими словами вышел.

Элени смотрела на закрытую дверь — Калик закрыл ее мягко, без стука. Но возможно, если бы он громко хлопнул ею, Элени было бы легче. Этот тихий щелчок — свидетельство приговора, который он ей вынес.

И только потом на нее обрушилось понимание всего того, что произошло. Она еще слышала шаги Калика в другой комнате, но знала, что он ушел из ее жизни навсегда. Элени показалось, что сердце у нее не выдержит и разорвется. Ей захотелось закричать, но она только стиснула зубы — и не изза страха, что он ее услышит, а потому, что ей хотелось сохранить остатки достоинства.

Некоторое время она просто лежала на кровати, абсолютно безучастная ко всему, стараясь справиться со своими чувствами. Пыталась убедить себя, что все у нее будет хорошо — пусть даже сейчас и не верила в это, — с ощущением того, что она чужая в этом доме, чужая в этой стране, и впереди нее неизвестность.

Ее взгляд случайно упал на часы. Неужели с момента ухода Калика прошло всего двадцать минут? А боль все не отпускала ее из своих тисков… Элени хотелось сделать чтонибудь — заплакать, замолотить кулаками по стене, завыть. Все, что угодно, лишь бы избавиться от терзавшей ее изнутри боли…

Она задыхалась. Комната словно надвигалась на нее. Элени казалось, что еще немного — и ее здесь раздавит. Ей надо на воздух! В сад! Там она, по крайней мере, сможет дать волю слезам, зная, что Калик ее не услышит.

Накинув на себя мягкую кашемировую шаль, так как ее била дрожь — не от холода, а от обуревавших ее эмоций, — и надев шлепанцы, Элени, стараясь не шуметь, выскользнула из своей комнаты, тихо притворив за собой дверь. Прислушалась, но вокруг стояла тишина. Стараясь идти бесшумно, она двинулась к погруженной в полумрак лестнице, а затем на улицу в темноту ночи.

Небо было пасмурным, тучи закрывали луну, бледный свет которой иногда заливал сад. Воздух был неподвижный и тяжелый.

Элени подняла голову. В комнате Калика горел свет, а рядом с окном был виден его смутный силуэт. Боль, как кинжал, снова вонзилась ей в сердце. Спотыкаясь, Элени побрела по тропинке прочь, когда на землю упали первые капли дождя. Почти сразу гдето залаяли собаки.

Услышав яростный лай собак, Калик замер и еще больше напрягся, хотя и до этого его нервы были напряжены. Но, даже находясь в смятенных чувствах и обуреваемый тревожными мыслями, он почемуто решил: чтото не так.

Распахнув дверь, ведущую в спальню Элени, он окинул комнату быстрым взглядом. Лишь затем, чтобы убедиться, в чем уже был уверен. Элени ушла.

Лай собак стал ближе и громче. Калик спустился вниз, нажал на кнопку пульта тревоги, который повсюду носил с собой, и попытался связаться с охраной. Никто не ответил — вполне возможно, что все вышли, чтобы узнать, почему лают собаки. Причина могла быть только одна — Элени. Он даже отказался сегодня от услуг телохранителей, так как намеревался провести ночь в объятиях своей любовницы.

Калик выбежал на улицу и почти сразу намок от тяжелых капель дождя.

— Элени! — громко крикнул он.

Ему ответил лишь лай собак. Сердце вдруг сжалось от страха. Совсем как в те времена, которые он старался не вспоминать. Но сейчас все вдруг снова стало, как тогда. Страх, растерянность и испуг, которые нахлынули на них с братом, когда они обнаружили, что Зафира с ними нет. Чувство беспомощности, отчаяния и бессилия — что они опоздали и брата уже не спасти…

Калик похолодел. Что, если он опоздал спасти и Элени?

На противоположной стороне лужайки рядом с деревьями чтото сверкнуло. Может быть, Элени решила спрятаться между деревьями от собачьих клыков? Или она пряталась там от жестокости своего любовника?

Калик пересек лужайку, намочив ноги в мокрой траве и промокнув насквозь. Раздался грохот грома, за которым почти сразу последовала вспышка молнии. У Калика создалось впечатление, что она ударила прямо между деревьями. Что, если она попала прямо в дерево, под которым пряталась Элени?

От страха у него на спине выступил пот.

— Элени! — громко крикнул он и побежал, завидев чьюто бледную тень.

Услышав усиливающийся лай собак, Калик побежал так быстро, насколько позволяла темнота и скользкая трава. Инстинкт вел его так же безошибочно, как магнитная стрелка указывает точно на север. Пробежав еще с десяток метров, он наконец отчетливо различил контуры фигуры. Это действительно была она! Его испуганная, промокшая Элени… В эту минуту появилась луна, и в ее лучах Калик увидел, как при виде его расширились ее глаза.

Он прижал ее к себе, и почти сразу лай собак достиг своего апогея.

И тутто все и началось.

Со всех сторон темноту прорезали фонари. Они оказались зажатыми в кольцо людьми и собаками с оскаленными мордами, полными устрашающих клыков.

Элени показалось, что один из мужчин направил дуло пистолета прямо на нее, но теплые, сильные руки Калика словно внушали ей мысль, что с ними ничего не случится.

— Спокойно! — властно и громко сказал Калик, в его голосе не слышалось и тени страха.

Впрочем, это было излишне, так как охранники его уже узнали и успокаивали собак. Лай смолк.

Вперед выступил начальник охраны и поклонился:

— Ваше высочество… Калик оборвал его взмахом руки и попенял им:

неужели они не понимают, что только что напугали его гостью?

Начальник охраны попытался было чтото объяснить, но Калик не дал ему этой возможности. Когда все — и охранники, и собаки — ушли и они остались вдвоем, Элени поняла, что даже сочувствует этим людям, которых Калик явно обидел, не особо думая об их чувствах. Вслед за пониманием пришло осознание, что она, возможно, сочувствует этим незнакомцам не просто так — это позволяло ей не чувствовать жалости к себе. Или снова взглянуть в лицо реальности. Это и было настоящей причиной, побудившей Элени выбежать в сад в такую погоду. Как будто это помогло бы ей убежать от той безысходности, в которой она оказалась…