Я не виновата и не позволю вам так оскорблятьменя! — вскричала немка, причем яркий румянец разлился по ее лицу.

Если вы прибавите еще хоть слово, я привлекувас к суду, где вы и можете доказать свою невиновность! — возразил ИванФедорович с таким сердитым взглядом, что бонна .замолчала и побежала укладыватьсвои вещи.

Четверть часа спустя она оставила домГерувиль.

Однако все усилия не привели ни к чему. Ольгаисчезла бесследно, и, несмотря на все старания, не могли открыть ни малейшегоуказания. Борис был еще слишком мал. Он был занят игрой и мог сообщить только,что его сестра не кричала. Остановились на том предположении, что Ольга утонулаи что тело ее унесли волны, так как в этот день был сильный ветер. Говорилитакже, что в окрестностях бродили цыгане, но положительно никто ничего не знал.

Доктор советовал удалить больную из этогоместа, полного тягостных воспоминаний, а потому Иван Федорович, после двухнедель бесплодных поисков дочери, уехал с женой обратно в Петербург.

Войдя в дом, где каждая комната и каждая вещьнапоминали ей потерянную дорогую малютку, и увидев ее пустую кроватку, Ксенияупала, точно пораженная громом. Когда через несколько часов молодая женщинаоткрыла глаза, она никого не узнала: у нее открылось воспаление мозга.

Три недели жизнь Ксении висела на волоске. Вбреду она не переставала звать дочь. То ей казалось, что она ищет ее в глубинеморя, то она бежала за похитителями и никак не могла догнать их. После этогоона впадала в летаргическое состояние, из которого ее трудно было вывести.

Однако сильная и здоровая натура молодойженщины восторжествовала над болезнью. Но поправлялась она с поразительноймедленностью, и во всем ее существе произошла роковая метаморфоза. В ней исчезвсякий интерес к жизни. Дни ее проходили, в какой-то мрачной апатии; дажеведение хозяйства сделалось ей в тягость.

Изменилось и ее чувство к Борису. Прежняянежность сменилась холодным равнодушием. Она не отталкивала мальчика, когда онласкался к ней или робко прижимался головкой к ее коленям, но она никогда неотвечала на его ласки и не замечала боязливого удивления, светившегося вневинных глазах ребенка.

Если бы ее дочь умерла, если бы она могламолиться на ее могиле, она преклонилась бы перед Божьей волей и сказала бы:«Бог дал, Бог и взял». Но больную душу Ксении приводила в отчаяние и возмущалажестокая насмешка судьбы, отплатившей ей за ее доброе дело тем, что у нееотняли ее собственного ребенка и оставили чужого. И этот чужой ребенокпользуется уходом и комфортом, так как Ольга, может быть, бродит по большойдороге, голодная, иззябшая... Может быть, она попала в руки нищих, которыеискалечили ее, даже ослепили, как это ей приходилось читать; и при этой мыслиледяная дрожь пробегала по телу молодой женщины. В такие минуты всякий тонблагосклонности, даже самый ничтожный, по отношению к Борису казался ей кражейу ее несчастной дочери.

Первое время по выздоровлении Ксении ИванФедорович пытался утешить жену и развлечь ее светскими удовольствиями, номолодая женщина была недоступна для всех пустых развлечений. Занятая одноймыслью, она избегала людей, а у мужа не хватало ни сердца, ни терпения, чтобыизлечить ее силой своей любви. Ивану Федоровичу скоро надоела роль утешителя;кроме того, это вечное отчаяние жены и ее мрачная и молчаливая апатиядействовали ему на нервы. С легкомысленною беззаботностью, составлявшеюосновную черту его характера, Иван Федорович скоро привык к своему несчастью имало-помалу забыл про него в потоке дел и развлечений.

«М. г. Ваш супруг, я полагаю, был бы оченьпризнателен тому, кто сообщил бы ему об этом интересном эпизоде. Ваш сын носитимя Борис. Его воспитывает настоящий отец с нежностью, делающей ему честь. Ноне думаю, чтобы жена поблагодарила его, если узнает, с какой беззастенчивостьюее заставляют воспитывать незаконного ребенка мужа. Мои слова доказывают вам,что мне известны самые интимные подробности вашей тайны и что от меня зависитвоспользоваться ими, как я сочту удобнее. Но я хочу быть великодушной и обещаювечное молчание, если вы пришлете мне чек на десять тысяч рублей. Чек долженбыть прислан по почте, до востребования, на имя такой-то (следовало вымышленноеимя). Если через неделю вышеуказанная сумма не будет у меня в руках, я обращуськ гр. Д. и к К. А. и с документами в руках расскажу им все про вашего сына.Прибавлю еще, что если вы будете иметь неосторожность показать это письмогоспоже С. Б. Д. или станете стараться проникнуть в тайну, которой я себяокружаю, то документы, хранящиеся в верном месте, немедленно же будут переданыпо назначению».

Письмо не было подписано, но чтение его таксильно взволновало Анну Михайловну, что она лишилась чувств. К счастью длякнягини, только одна старая и верная камеристка была свидетельницей этогопроисшествия.

Придя в себя, Анна Михайловна ни минуты неколебалась, чтобы удовлетворить неизвестную шантажистку, владевшую ее тайной.

Получив таким образом значительную сумму, таксмело выманенную, Юлия Павловна решила немедленно же уехать заграницу. Теперьона свободно могла веселиться, так как была уверена, что открыла золотойисточник, откуда могла черпать, сколько ей нужно.

Со старыми родственницами она не хотелассориться и еще менее была намерена открыть им источник полученной ею суммы.Поэтому она изобрела письмо, якобы полученное из Берлина от одной богатойбольной подруги, предлагавшей ей сопровождать ее в Париж и Ниццу, причем онабрала на себя все расходы по путешествию и содержанию. Юлия Павловна объявила,что не может отказать в этой услуге больной подруге. Выманив еще у родственницысто пятьдесят рублей, чтобы не быть без копейки, она уехала радостная, какщегленок.

Для Анны Михайловны вышеприведенный случайимел очень печальные последствия. Вследствие перенесенного ею страшногопотрясения, у нее пошла горлом кровь, и с этого дня здоровье ее сталоухудшаться с поразительной быстротой. Вечная болезнь и беспокойство еще болееухудшали ее положение. Каждое письмо заставляло ее дрожать, она ежеминутнождала новых требований денег и в долгие бессонные ночи напрасно ломала себеголову, стараясь отгадать имя презренной женщины, проникшей в ее тайну.

Ледяное равнодушие мужа и его суровый иподозрительный взгляд, какой он иногда устремлял, на нее, вызывали в АннеМихайловне страх, смешанный с гневом, и оскорбляли ее самолюбие. Зато всюлюбовь, к какой была способна ее душа, она перенесла на сына и на Ивана Федоровича.

По брачному соглашению с мужем, все еесостояние, в случае ее смерти переходило к мужу. Из ненависти к князю и изжелания хоть часть своего состояния передать сыну она придумала план, которыйтотчас же привела в исполнение.

Под предлогом консультации с докторами, АннаМихайловна поехала в Париж, где приказала заменить стразами все драгоценныекамни своих парюр, настоящие же камни она продала на пятнадцать тысяч рублей,каковую сумму и привезла с собой в Петербург.