Это зимнее путешествие очень вредно повлиялона здоровье княгини, и было видно, что конец ее приближается. Собрав последниесилы, Анна Михайловна пригласила Ивана Федоровича на свидание к СофьеБорисовне, где и имела с ним важный разговор.

Объявив свое твердое намерение обеспечитьбудущее Бориса и создать ему блестящее положение, она вручила Ивану Федоровичусто семьдесят пять тысяч рублей и билет первого внутреннего с выигрышем займа,причем прибавила:

— Этот билет достался мне от моей покойнойматери, и никто кроме меня не знает о его существовании. В последний тираж наэтот билет пал выигрыш в семьдесят пять тысяч рублей. Возьмите его ипредставьте в банк, как принадлежащий вам лично. Таким образом, не возбуждая нив ком ни малейшего подозрения, вполне естественно объяснится перемена вашегоматериального положения. Если же ваш капитал будет и больше, то определить этобудет трудно. Всеми доходами вы можете свободно располагать по своемуусмотрению. Только поклянитесь мне, что вы не тронете самого капитала ипередадите его неприкосновенным Борису. Кроме того, когда он вырастет, выдолжны будете выдавать ему по шести тысяч в год. Вот на этом листе я написаласвою последнюю волю. Поклянитесь мне, что вы свято исполните ее.

Окончательно оглушенный, Иван Федоровичсначала наотрез отказался принять такую большую сумму, но, наконец, смягчился идал торжественную клятву в точности исполнить последнюю волю и все распоряжениясвоей любовницы.

Все устроилось без всяких затруднений. Весть овыигрыше семидесяти пяти тысяч быстро распространилась в обществе. Посыпалисьпоздравления, и все привыкли считать Ивана Федоровича богатым или, по крайнеймере, состоятельным человеком.

Анна Михайловна протянула недолго. Она умерларовно через шесть месяцев после отъезда Юлии Павловны заграницу.

На Ксению неожиданное богатство мужа непроизвело никакого впечатления. Что ей было до богатства, когда ее собственныйребенок, может быть, выпрашивает кусок хлеба на большой дороге. Такоеравнодушие лишило ее последнего расположения Ивана Федоровича, который суровообъявил ей, что ему страшно надоел ее вид плачущей Ниобеи, что он желает иметьженой живую женщину, а не статую, и что она не первая и не последняя мать,теряющая своего ребенка.

Эта речь произвела двойной эффект. С однойстороны, она достигла предложенной цели и вывела молодую женщину из оцепенения;но, с другой стороны, она пробудила в ее душе такую бурю презрения и ненавистик этому бессердечному человеку, не хотевшему даже понять ее законного горя, чтона минуту она думала было расстаться с ним. Но Ксения Александровна быстроотказалась от такого намерения. В сущности, зачем ей была свобода? Еенесчастье, ее разбитая жизнь будут всюду преследовать ее, а Иван Федорович,очень возможно, из одной только злобы, будет удерживать ее при себе. Только с этогодня она стала тщательно скрывать свое горе.

В конце осени молодую женщину ожидал оченьнеприятный сюрприз. Иван Федорович как-то объявил ей, что купил дом наВасильевском острове и что они переедут туда, как только окончится отделка ихбудущей квартиры. .

— Мне очень неудобно жить так далеко отгорода, где я не могу никого принимать у себя, — прибавил он.

Не возражая ни слова, Ксения Александровна стяжелым сердцем стала готовиться покинуть дом, полный для нее самых дорогихвоспоминаний. Здесь играла ее дорогая дочь, здесь в каждой комнате, в каждойаллее маленького садика она могла вызвать в своей памяти сияющее, маленькоеличико, серебристый смех и невинные шалости своего потерянного сокровища.Укладывая игрушки, детскую мебель и кроватку, молодой женщине казалось, что онавторично теряет свою дорогую Ольгу, и сердце ее сжалось смертельной тоской.

Новое помещение было обширно и изящно. ИванФедорович обставил его с утонченной роскошью. Он нанял многочисленный штатприслуги и предложил Ксении приобрести себе изящные костюмы, так как он решилпринимать у себя своих начальников и товарищей.

К великому мучению Ксении Александровныначалась совершенно новая жизнь, шумная и рассеянная. Ей уже не приходилосьбольше учитывать каждую копейку и одалживать в лавках; но вечная толкотня вдоме чужих людей и необходимость выезжать и еще чаще принимать у себя страшнораздражали молодую женщину, потерявшую всякий интерес к свету.

Иван же Федорович, наоборот, был веселее,легкомысленнее и жизнерадостнее, чем когда-либо. Вся память его об Ольгеограничивалась большим портретом, который он приказал написать с еефотографической карточки и поставил на мольберте в своем кабинете.

Что касается Бориса, то Иван Федорович,казалось, боготворил его, наряжал и всячески баловал. Он формально усыновилмальчика и нанял ему француженку-бонну.

Так прошла зима. Весной серьезно заболелабабушка Ивана Федоровича и только после трех месяцев страданий умерла, квеликой скуке своего любезного внучка, который собрался ехать заграницу, атеперь из приличия приходилось отложить эту поездку.

Наконец, старая дама была торжественнопогребена, а две недели спустя, в половине августа, Иван Федорович уехал сосвоим другом Доробковичем в двухмесячный отпуск

Он решил выдержать курс лечения в Виши, апотом проехаться по Италии. Понятно, жену он и не подумал взять с собой.

Был туманный и холодный сентябрьский вечер.Ксения Александровна задумчиво лежала на кушетке в своем кабинете. Молодаяженщина запретила зажигать огонь, так как мрак и тишина благотворно действовалина ее больные нервы. Со времени отъезда мужа она никого не принимала и жилатолько прошлым.

В этот день Ксения Александровна была как-тоособенно печальна. Осенний дождь монотонно барабанил в стекла окон, и это ещеболее увеличивало ее меланхолическое настроение. Кроме того, она сильнобеспокоилась и думала о Ричарде. Вот уже два года как она не имеет о немникаких известий.

Он даже ничего не ответил ей, когда она писалаему об исчезновении дочери. Мысль, что с ее великодушным другом случилоськакое-нибудь несчастье, страшно мучила ее. К довершению всего, ее приемный отецне ответил на два ее последних письма, и она решила, что если сегодня илизавтра она не получит от него известий, то сама поедет на день в Москвупосмотреть, что с ним.

Она только что окончательно остановилась натаком решении, как вошел лакей и подал ей письмо. Молодая женщина поспешновстала, распечатала пакет и повернула кнопку электрической лампы. Ксения судивлением увидела, что письмо представляло из себя объемистое послание,состоявшее из пяти или шести листов почтовой бумаги, мелко исписанных чьим-тонезнакомым почерком. Невольно она взглянула на подпись и прочла: Юлия Гольцман.

Тогда молодая женщина схватила конверт иувидела, что он адресован Ивану Федоровичу в их дом на Крестовском. На адресебыла дважды подчеркнута следующая надпись: «очень важное» и «в собственныеруки».