Глубоко вдыхаю, улавливая, её запах.

– Не дождешься. – Отбрыкивается она.

«Дождусь. Я точно дождусь от тебя этих слов».

– Что тогда? – Все-таки Сергей точно мой брат. И его занудство, есть и в моей крови.

– Ничего. Понял? Ничего. Зачем ты, вообще, вернулся? Чего тебе там не жилось? Купил бы себе бордель, и там бы строил из себя короля, еле успевая менять презервативы.

Скажу по секрету, хотя секреты никто хранить не может, я морально кайфую, когда из милых губ мартышки выкатываются грубые словечки.

Так и хочется себя похвалить. Ведь это от меня она еще тогда набралась, до того как призналась…

Блядь.

Какой-то хренью, сам себе настроение испортил.

– С чего ты взяла, что его у меня нет? – спокойно спрашиваю я, пытаясь держать себя в руках.

– Мамаев, у тебя есть свой бордель? – после секундной паузы, неверящим голосом спрашивает она.

– Он не лично мой. А так – да. Я за экономию. Зачем отдавать бабло постороннему мудаку? – Веселюсь, наблюдая за сменой её эмоций. Поверьте, это лучше порнухи.

И пожалуй, хватит. Поговорили. Можно сказать, душу обнажили, пора обнажить и тела.

Протягиваю руку, хватая мартышку за талию, и с бешеной скоростью словно насаживаю на себя. Закидываю её ноги себе за спину, и ухмыляюсь, когда вижу заветный треугольник, спрятанный за тонкой тканью трусов. Майя пытается оттолкнуться, пятками хренача меня по спине. И честно, я бы остановился. Не в моих правилах трогать кого-то насильно. Но не могу. Опять же, всё её глаза. Они говорят об обратном. Они умоляют меня продолжить начатое. Только в них также отчетливо читается испуг, который меня как-то отрезвляет.

– Мартышка, я трахну тебя в номере. На охуенно удобной кровати. А сейчас просто закрой глаза, и считай блядские звезды.

Слава яйцам! Она тяжело сглатывает, и кивает головой.

Десерт. Перед обедом я люблю сожрать что-нибудь сладкое.

***

Мартышка еще раз кивает, словно в этот раз для самой себя, и, открыв глаза, с вызовом смотрит на меня.

– Ненавижу тебя.

Морщит нос, пытаясь на лицо надеть маску палача, который собирается отрубить башку человеку, из-за того, что он редиску с царского огорода стырил.

Ржу в голос от такой несостыковки и полного отсутствия логики.

– Из-за того, что хочешь? Или потому что я ещё не в тебе?

Кайфую, когда вижу её замешательство. Её борьбу. Её ощутимое желание, которое передается мне, через соприкосновение тел.

– Можешь не отвечать. Мне похрен, что ты хочешь сказать.

Зубами въедаюсь в её губы, не давая и ни малейшего шанса на сопротивление. Когда она выдыхает мне в рот, я сам улетаю. Говорят, что у баб в животе бабочки порхают, а у мужиков по-другому. У них гранаты взрываются, превращая в хлам все внутренние органы. Взрыв. Ещё один, который отдаётся в голове. Сильнее вдавливаю Майю в себя, но и этого мало.

– Жаль. Мой ответ тебе бы понравился, извращенец. – Она всё-таки успевает открыть свой наглый рот, в ту секунду, когда я даю нам обоим возможность сделать последний вдох.

– В расчёт берутся только слова: «трахни меня», на все остальные мне плевать. – Рычу, и пальцами нахожу заветный треугольник между ног.

Мартышка и не думает сопротивляться, когда моя рука начинает выводить невидимые рисунки на её клиторе, закрытым от меня лишь жалким клочком мокрой ткани. Новый заряд долбит по башке. Она стонет мне в шею, когда завожу палец под кружево трусиков. На хера, вообще, сказал про кровать? Здесь. Сейчас. Я должен трахнуть её здесь и сейчас, иначе просто сдохну.

Но сначала, я еще раз должен увидеть её голой. Перед смертью, я обязан посмотреть на идеальное, мать его тело, которым не успел насладиться в прошлый раз. Хочу увидеть огонь в этих невинных, на первый взгляд, глазах. Хочу увидеть ту мартышку, которая скрывается под маской безразличной стервы.

Срываю с неё сарафан, а-ля «захлебнись в слюне» и откидываю его в сторону, наслаждаясь видом упругих сисек, спрятанных под кружевным лифчиком. Недолго думая, разрываю его, к чертям собачим, и на минутку зависаю от охуенного зрелища.

Идеальная грудь. Она блядь настолько идеальна, что я готов молиться на неё каждое утро. Поклоняться острым соскам, которые въедаются в память. Сочинить молитву, чтобы при каждом прочтении, эта святость появлялась передо мной. Псих? Плевать.

Мартышка выгибается мне навстречу, когда я языком скольжу по ареолу. Её кожа покрывается мурашками, а новый стон вышибает из меня последние остатки разума. Отстраняюсь и одним резким движением разрываю последний барьер, который мешает мне увидеть её целиком. Ещё сильнее развожу стройные ноги в стороны и начинаю пожирать глазами.

Майя стыдливо пытается прикрыть руками голую промежность, но я мешаю ей это сделать. Убираю ладони и завожу их себе за шею, подхватываю мартышку под ягодицы, чтобы переместить в горизонтальное положение.

Вот так – просто охрененно.

Скалюсь, когда понимаю, что Аверина и не собирается возражать, а продолжает смирно лежать, прикусив губу.

– Хочешь о чём-то меня попросить? – рычу ей в ухо, прикусываю нежную кожу на шее.

Мотает головой.

Провожу пальцем между ног, ощущая всю её влагу.

– Уверена? – Засовываю в неё один палец. Мартышка напрягается и сжимает кулаки. Узкая. Блядь. Какая же она узкая. – А если так?

Добавляю второй, и уже сам готов кончить.

Блин.

Никогда в жизни у меня не было ещё такого болезненного стояка.

Я псих.

Я просто конченный псих.

– Гле-е-б. – Хнычет мартышка, сжимая сильнее бедра.

Мешаю ей это сделать, проникая ещё глубже. Член долбит по ширинке, крича, что вместо пальцев там должен быть именно он.

– «Попробуй меня, Глеб?» – издеваюсь, вытаскивая пальцы, и провожу ребром руки по напряженному клитору. – Ты это ведь хотела сказать?

Она замирает и смотрит прямо в глаза. Клянусь, я даже на расстоянии слышу, как работает её мозг, придумывая всевозможные ответы. Но это моя игра. Пока мартышка ломает себе мозг, я перемещаюсь, и оказываюсь над ней, втягивая в себя розовый сосок. Спускаю губы ниже, прикусывая кожу, оставляя на ней красный след. Отгоняю от себя мысль, написать своё имя с помощью засосов. Конечно, я потом так и сделаю, но сейчас тупо не смогу. Мне нужно больше. Намного больше.

– Вслух, пчёлка. Ты должна сказать это вслух. Я, мать твою, не умею читать мысли. – целую её живот, пальцами сдавливая бедра.

– Ненавижу тебя. – Ещё один всхлип, больше похожий на стон.

– Вслух. – Приказываю, желая поскорее выбить из нее слова. Хотя, по сути, мне по фиг на них. Я все равно сделаю всё, что захочу. Всё, что только пожелает мой изголодавшийся разум. И мне достаточно для этого, только реакции Майи, которую я уже получил. Но… мартышка должна сломаться. Должна переступить через себя, и попросить.