– Perfect. А теперь напишите эту же фразу другой рукой.

– Но я не умею писать левой.

– Конечно умеете, – спокойно возразила женщина. – Мы не просим вас писать разборчиво. Просто пишите, и всё.

Офелия снова повиновалась. Из-под стального пера выползали чудовищно корявые буквы. Но женщина, казалось, не придавала никакого значения результату. Она с вежливым интересом смотрела на Офелию, и только на Офелию, сквозь темные стекла своего пенсне. Однако ее глаза не походили на глаза визионеров. Так каково же ее семейное свойство? И пользовалась ли она им прямо сейчас?

– Perfect.

Кожа ее перчаток скрипнула, когда женщина спрятала в папку эти два листка. Каждый жест был предельно выверенным, словно она имела дело с самыми ядовитыми химикатами. Женщина встала и вернула тюрбан на голову Офелии, опустив его так низко, чтобы он прикрыл штамп, и сильно стянув концы. Затем провела Офелию в какой-то темный узкий кабинет и плотно закрыла дверь. Тьма была густой и жаркой, тюрбан слишком туго охватывал голову; у Офелии перехватило дыхание и застучало в висках. Она не видела даже очков на собственном носу.

– Не двигайтесь, please.

За этими словами последовала вспышка света, невыносимо яркая, как молния. Затем вторая такая же. Может, женщина ее фотографировала? Офелия была так ослеплена, что не сразу заметила вновь открытую дверь кабинета.

Женщина с холодной улыбкой указала Офелии на стол, где теперь ее ждала деревянная лакированная коробочка.

– Вы анимистка, miss Евлалия.

Это был не вопрос, а утверждение.

– В восьмом поколении, – солгала Офелия.

– И специалистка по чтению.

Это снова не было вопросом. Если Наблюдательный центр получил доступ к досье Офелии с момента ее поступления в «Дружную Семью», то она не могла сообщить о себе ничего нового.

– Да, я действительно чтица.

– Вы не будете возражать, если я попрошу вас продемонстрировать свои способности?

Офелия, еще полуослепленная вспышками в темном кабинете, подошла к столу с коробочкой.

– Там, внутри, экспонат, – сказала женщина.

Офелия сдвинула вбок крышку. На красной подушечке лежал крошечный свинцовый шарик. У Офелии тотчас вспыхнуло лицо от забурлившей в сосудах крови. Уши заложило от глубинного шума.

– Вы разрешите присутствовать при вашем чтении, miss Евлалия? – вежливо осведомилась женщина.

Казалось, ей неимоверно трудно заставлять себя улыбаться сдержанно, как подобает профессионалу.

Офелия медленно расстегнула и сняла перчатки. Пока еще она чувствовала себя хозяйкой ситуации. Ведь она пришла сюда по своей воле. И по своей же воле подверглась обследованию. И говорила лишь то, что хотела сообщить.

Именно такой она воображала себе процедуру приема.

– Я обязана задать вам вопрос, – сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал бесстрастно. – Этот предмет является собственностью Центра?

– Разумеется, miss Евлалия.

Первая ложь.

Офелия набрала побольше воздуха в грудь, стараясь подавить гнев, который мог затемнить ее очки. Не дрожать. Не выдавать себя. И она сосредоточила всё свое внимание на свинцовом шарике в коробочке. Пуля. Офелия сознавала, что предмет, который она видит своими глазами, не может – не должен – здесь находиться, и каким бы сильным ни было ее смятение, в данном случае ее никто не мог обмануть. Она досконально знала каждый экспонат в коллекции своего музея древней истории Анимы. И особенно этот.

Она взяла пулю голыми руками, и к горлу тут же подступила тошнота. Не ее тошнота, а та, которую испытал последний человек, державший этот предмет в руках без перчаток. Тот самый юнец, недотепа в шляпе-котелке, пожелавший узнать, каковы были древние войны, – Офелия сурово проучила его тогда. С тех пор прошло четыре года – а ей казалось, что все сорок. Она проникала в прошлое, всё дальше и дальше, вглубь времен, переходя от одних чтецов к другим, от одной тошноты к другой, готовясь к неизбежному шоку в самом конце. Боль – абстрактная, но оттого не менее острая – поразила ее прямо в грудь. Агония солдата, чьи внутренности были разорваны пороховым зарядом много веков назад, стала ее агонией. На сей раз ее горло захлестнула собственная рвота, такая жестокая, что она чуть не извергла ее на стол.

Офелия положила пулю на подушечку, закрыла коробку и прижала к дрожащим губам стиснутый кулак. По ее щеке поползла слеза. Как она могла обречь на такую муку другого человека?!

«Нет!» – гневно подумала она, как только схлынула мощная волна сопереживания. За что ее подвергли этой пытке?! По какому невероятному стечению обстоятельств Наблюдательному центру удалось раздобыть этот экспонат в музее, где она, Офелия – не Евлалия! – когда-то работала?!

– Хотите воды, miss?

Женщина не спускала с нее глаз ни до, ни во время, ни после чтения.

Ее взгляд, обостренный любопытством, блестел даже сквозь темные стекла пенсне.

– Желаете письменную экспертизу? – холодно спросила Офелия.

– Нет, miss Евлалия, это не было целью данного теста.

– А какова же была настоящая цель?

Женщина вынула из ящика письменного стола документ толщиной с большой палец. Перед тем как взять его, Офелия надела перчатки. «Договор между индивидом и Наблюдательным центром девиаций; согласие на обследование по протоколам I–III альтернативной программы в соответствии со статьей о сопутствующей конфиденциальности». От одного лишь чтения заголовка у Офелии пошла кругом голова.

– Светлейшие Лорды диктуют законы, – объявила женщина со скарабеем, – но ни один из этих законов не может сравниться в секретности с медицинской тайной, которая соблюдается здесь на протяжении многих поколений. В течение всего времени, которое вы проведете в наших стенах, вам больше не придется давать отчет кому бы то ни было из внешнего мира.

Офелия не поняла ни слова на десятках страниц, входивших в договор. Специальный жаргон требовал эрудиции опытного юриста.

Но какое это имело значение?! И она его подписала.

Улыбка женщины едва заметно расширилась, когда Офелия протянула ей документ. Теперь только будущее могло показать, кто из них к кому попал в ловушку.

Офелия с трудом подавила крик. Ее глаза расширились под мокрыми волосами, облепившими лоб и брови. Вода из обжигающе-горячей вдруг превратилась в ледяную, а потом и вовсе перестала течь, и теперь она стояла, пошатываясь и обхватив себя руками; ее кожа побагровела от этих экстремальных перепадов. Вентиляция развеяла пар, открыв взгляду Офелии фигуру в желтом сари, которая выпустила из рук шнур от душа. Даже без очков Офелия различила улыбку на ее лице. Женщина со скарабеем и не подумала считаться со стыдливостью своей подопечной. Она пристально смотрела, как та выбирается из душевого поддона, идет, оскальзываясь, по кафельному полу и растирается полотенцем.