В ноябре 1540 г. Карл V писал кардиналу Толедо о необходимости «остановить Картье». Для его перехвата император предлагал направить объединенную испано-португальскую эскадру, которая должна была топить все французские корабли, направляющиеся к «Индиям», а их экипажи сбрасывать в море.[255] Сразу же обратим внимание, что все это должно было делаться несмотря на то, что Карл V и Франциск I в это время находились в мире, а Картье действовал не самостоятельно, а по приказу своего государя.

В этой ситуации французские власти заняли следующую позицию. Во-первых, как уже мы видели, Франциск I и его приближенные на официальном уровне постоянно подчеркивали, что их подданные не собираются конкурировать с пиренейцами в тех регионах, которые последние уже прочно включили в орбиту своей экспансии; сферой действия французов являются лишь «ничейные» т.е. либо полностью неосвоенные, либо вообще неизвестные земли. Таким образом Париж фактически выступил как сторонник принципа «реального владения» (или «эффективного занятия»), в дальнейшем получившего широкое распространение. Во-вторых, Франциск I, продолжил критику как самих притязаний пиренейцев, так и тех правовых оснований, на которых эти притязания базировались.

Так, когда в конце 1540 г. испанский посол заявил французскому королю, что его подданные не должны посещать «испанские владения», Франциск 1 ответил, что под таковыми он подразумевает только земли, которые населены испанцами и находятся под их защитой; а что касается испанских притязаний, основанных на праве первооткрытия, то, но словам короля, «пройти мимо и бросить беглый взгляд — не значит получить право владения». Кроме того, Франциск I заявил о своем непризнании папского раздела мира, так как независимо от того, имел ли папа право совершать такой раздел или нет, ни король Франции, ни другие христианские государи не были приглашены в нем участвовать, и следовательно для них он не имеет обязательной силы.[256] Чуть позднее (или в конце 1540 или в самом начале 1541 г.) другой испанский представитель — командор ордена Алькантры услышал от Франциска I знаменитую фразу о том, что он хотел бы взглянуть на «завещании Адама», так как не понимает, на каком основании испанский и португальский короли делят мир, не выделяя доли ему — их «брату», для которого «солнце светит так же, как и для других».[257]

Позиция, занятая Франциском I, имела еще одну важную особенность. Французский король считал, что события, происходящие за пределами Европы, не должны влиять на европейскую политику. Зимой 1540-1541 гг. он сделал еще одно важное заявление, адресованное испанцам. «Разве отправка туда [в Канаду. — Ю. А.] моих кораблей равнозначна объявлению войны и противоречит моей дружбе с Его Величеством [Карлом V]?», — удивленно спрашивал Франциск I.[258] Такая позиция явно перекликалась с отмеченной нами выше важнейшей особенностью испано-португальского подхода к колониальной сфере, когда заморские земли выделялись в сферу действия особых, отличных от действующих в Европе установлений. Именно на основе этих идей в последующие годы была сформулирована так называемая Доктрина двух сфер.

* * *

Несмотря на громкие заявления, каких-либо решительных действий по пресечению французской колониальной активности Карл V в тот момент так и не предпринял, ограничившись отправкой испанских агентов во французские порты, сбором информации о странах, открытых Картье, и разведывательным рейсом капитана А. де Сеа, закончившимся безрезультатно.

Безусловно, в наибольшей степени это было связано с тем, что во-первых, предпринятая французами в начале 1540-х годов попытка основать в Северной Америке постоянное поселение завершилась полным провалом, и повторять ее в Париже не собирались; во-вторых, регион, где пытались действовать подданные Франциска I, находился очень далеко от основных зон испанской экспансии и не сулил его обладателю больших богатств.

Однако показательным было и то, что Карл V не получил поддержки ни со стороны папского престола, ни со стороны португальского правительства, хотя и к тому и к другому он неоднократно обращался в надежде организовать совместный дипломатический демарш или силовую акцию, направленную против французов.[259] Конечно, военное и морское могущество Испании надежно ограждало ее «реальные» владения от любых посягательств со стороны какой-либо третьей державы; но все же можно констатировать, что, хотя к середине 40-х годов XVI в. французам не удалось закрепиться в Западном полушарии (англичане в это время еще не ставили таких задач), сама по себе испано-португальская монополия на колониальные захваты и прежде всего ее «идейные основы» были заметно поколеблены. Уже были сформулированы новые подходы к международно-правовому статусу колониальной экспансии, отличные от «александрийско-тордесильясских» установок.

Не слишком удачный для Франциска I исход его четвертой войны с Карлом V (1542-1544) заставил его существенно сократить свою активность в заморских землях. Правда, на мирных переговорах в Крепи-ан-Лаоннэ между французами и испанцами было заключено секретное соглашение о том, что первые откажутся от попыток основать колонии в обеих Индиях, но зато получат право торговать в испанских владениях.[260] Однако испанская сторона вскоре отказалась от этого соглашения и в 1547 г. вынудила французское правительство официально запретить своим подданным посещать заморские колонии Мадрида.[261]

Поворотным моментом в принятии нового подхода к колониальным проблемам можно считать франко-испанские переговоры в Като-Камбрези (1559). Во время этих переговоров французские представители в очередной раз подняли вопрос о свободе торговли и мореплавания, а также о правах других держав на экспансию в незанятых пиренейцами регионах. Испанцы, не желая, как и прежде, идти на уступки и в то же время понимая, что они не могут пресечь все попытки проникнуть в свои владения, предложили такой компромисс — из мирного договора будут убраны все упоминания об Индиях, но неофициально державы условятся, что, если французские корабли появятся в Западном полушарии, испанцы будут их атаковать, но это не должно рассматриваться как нарушение мира между двумя монархами и тем более как casus belli.[262]