что говорят её глаза. Мне по-женски её даже немного жаль. Колобок тискает свою партнёршу, как хочет. Даже пожамкал её сиську, наплевав на подчиненных. Его толстая рука то и дело сползает с талии секретарши на её желеобразный зад, и она поднимает начальственную длань обратно.

Артур… он кружит меня по-настоящему, словно мы должны победить в конкурсе бальных танцев. Удивительно то, что я с полуслова, с полувзгляда понимаю, какое у нас будет следующее движение. Партнёры на танцах достигают такого единства за годы тренировок, а между нами оно возникло буквально за несколько минут. Конечно, мы бы на конкурсе даже почетный диплом участников не получили, но тот вальс… Он запомнится мне на всю жизнь.

Когда звучат эти бесподобные звуки, в какой-то момент Артур внезапно наклоняется ко мне и целует. Нет, не прижимается своими губами к моим. Он раздвигает их, проникает в меня языком, но делает это так нежно и медленно, что я отвечаю. Мой язык выдвигается вперед, и они сплетаются, танцуют вместе, поглаживая один другой. Боже, у меня голова кругом от этого!

Мой партнёр целуется… Ну какое бы слово подобрать, чтобы оно точно описало этот фантастический момент? Невероятно, восхитительно, бесподобно? Да любое возьму, и оно правильным будет. Я чувствую себя цветком, на который села красивая бабочка. Она собирает нектар, делая это так чувственно и нежно, что у растения даже мысли нет испугаться или закрыться.

Когда замолкает музыка, мы размыкаем губы.

— Ты была прекрасна, — говорит Артур, а потом ведет меня за столик.

Я почти плачу от счастья. Неужели он меня… нет, не верю! Я детдомовская девчонка, мы знаем, что такое коварный соблазнитель, но… Как же сильно хочется поверить, что Артур меня любит!

Глава 20

Мы возвращаемся обратно. Идем к своему столику. Когда только сделали первые шаги, издалека, от своего места нам наперерез двинулась желеподобная секретарша. Она, поняв, что ей ничего этой ночью не светит (видела, как Артур меня целует!), принялась пить водку так, словно собиралась поставить рекорд для книги Гиннеса — «Самая пьющая баба на свете». Алкоголь крепко шарахнул по её мозгам, потому свои шаги Люсенька делала, едва не падая. Цеплялась за плечи гостей, по-дурацки хихикая и извиняясь, хваталась за спинки стульев, говоря им почему-то типа по-французски «миль пардон».

Когда наши пути готовы были вот-вот пересечься, случилась большая неожиданность. Секретарша Колобка неожиданно споткнулась, зацепившись левой ногой за ножку стула. Это надо было видеть. Жаль, заметили немногие. Картина акварелью по мокрой туалетной бумаге! Называется «Падение завалящей бабёнки». Вытаращив красные от выпитого изнутри и черные от туши глаза, распахнув в полётном вдохе слюнявый густо накрашенный рот с наполовину съеденной помадой, вытянув в разные стороны руки, словно желая обнять убегающую от неё планету, секретарша устремилась вниз.

Если бы её во время полёта её не подхватили сильные руки Артура, то посадка была бы очень жесткой: прямо перед Люсенькой возвышался стол, уставленный тарелками. Ах, я бы десять… нет, двадцать тысяч не пожалела, чтобы посмотреть, что случится дальше! Вторая картина — «Вторжение сальной в жирное». Как бы дамочка хлопнулась мордой в салат! Какой шикарный бы натюр морд получился! Но увы, мои ожидания не оправдались.

Оказавшись на руках моего компаньона, Люсенька утробно вякнула, словно кошка, на которую наступили в темноте, и вцепилась в его пиджак своими нелепо накрашенными ногтями с какими-то цветочками. Раскрыв глаза и мгновенно оценив, куда её привела судьба (хотя мне показалось поначалу, так и было задумано, только едва ли — если бы Артур не успел хотя бы на полметра…), Люсенька преданным собачьим взглядом посмотрела на него и прошамкала:

— Артр… Артр… уршик… вы мой шпашитель… Я вам так бля… бля… блягодарна!

Я больше не смогла смотреть на этот бенефис пьяной бабы и вернулась на своё место. Кажется, бурный корпоратив подходил к концу. Некоторые, уже лыка не вяжущие, потянулись к выходу, держась кто друг за друга, кто за стеночку. Среди них оказался и Сан Саныч, которого под белы рученьки вели две сотрудницы фирмы.

— Артур Львович, нам пора домой, — сказала я громко, чтобы услышал и понял мою решимость.

— Да, вы правы, Анжелика Дмитриевна, — прозвучало в ответ.

Одна беда: рядом с ним теперь сидела Люсенька, которая, словно голодая львица, готова была вцепиться в свою добычу и больше не выпускать из цепких лапок. Даже несмотря на объем выпитого у неё в желудке.

— Ар-тур-шик, — по словам и по-прежнему наплевав на правила русской фонетики, выговорила секретарша. — Вы же не оставите меня здесь одну?

— Мы довезём вас до дома, — смилостивился он.

«Вот же рыба-прилипала! — с сарказмом подумала я. — Придётся терпеть её всю дорогу».

Но делать было нечего. Артур вызвал такси, я села впереди, чтобы не оказаться рядом с пьяной в дымину Люсенькой. Та, оказавшись подле предмета своих обожаний, едва отъехали, принялась ему что-то шепелявить на ухо. Бедный, уж как он от неё старался отвернуться! Но увы. Его обдавало парами алкоголя вперемешку с салатиками и чесночной колбасой, — всё это даже я в метре чувствовала, пришлось открыть окно, чтобы не задохнуться.

Когда мы привезли Люсеньку к её дому на окраине городка, она попробовала выбраться из машины самостоятельно. Но, едва ступив на левую ногу, картинно застонала и ухватилась за дверцу машины, почти на ней повиснув. Таксист недовольно покачал головой.

— О, бофе мой… — проскулила Люсенька. — Артр… Артрур… спашите меня, прошу!

— Придётся вести её домой, — сказал мой компаньон, пожав плечами.

— Я тебя тут ждать не собираюсь, — заметила я довольно жестко. «Что он привязался к этой бабище? Неужели не понимает, что она устроила для него спектакль с целью затащить к себе? Или он… ах, ну да. Кобелиная натура взыграла», — подумала я и обиделась. Недавно совсем подарил мне такой горячий, такой искренний, как мне показалось, романтический поцелуй, а теперь вошкается с этой… проблядью!

— Как скажешь, — усмехнулся Артур.

Он вышел из такси, подхватил Люсеньку и повел к подъезду. Я сказала водителю уезжать. «Ждать вашего спутника не будем?» — спросил он. «Сам доберётся», — ответила я и отвернулась, чтобы не видеть «сладкую парочку». Ненавижу предателей. Хватило мне Леонида, чтобы у него хрен на пятке вырос! И ещё терпеть не могу пустые надежды. Но в этом виновата сама. Нечего было слюни распускать. Или забыла, что об