Когда молитва завершилась, наступила глубокая тишина. Все ждали. Потом мулла громко крикнул:

– Бог, Коран и Хомейни! – Он прошел через ворота и направился в сторону Ковисса. Толпа послушно последовала за ним.

Старк против воли поежился. Этот мулла так переполнен ненавистью, что она сочится через поры его кожи. И такая масса ненависти обязательно должна взорваться и похоронить под собой что-нибудь или кого-нибудь. Если я полечу с ним, это, возможно, сделает его ненависть еще сильнее. Если я назначу кого-нибудь или вызову добровольца, это будет нечестно, потому что это моя обязанность.

– Я должен лететь с ним, – пробормотал он. – Должен.

НЕДАЛЕКО ОТ БЕНДЕР-ЛЕНГЕ. 06:42. 212-й с двумя пилотами и полным комплектом из тринадцати пассажиров выполнял обычный рейс, направляясь в Ормузский пролив со своей базы «С-Г» в Бендер-Ленге. Он летел над спокойными водами залива в сторону разрабатываемого французами нефтяного месторождения Сирри. Солнце только что встало над горизонтом, обещая еще один ясный, безоблачный день, хотя легкий туман, обычное в заливе явление, снижал видимость до нескольких миль.

– Борт EP-HST, говорит центр радиолокационного контроля Киша, поверните на двести шестьдесят градусов.

Вертолет послушно поменял направление.

– Двести шестьдесят, высота тысяча, – ответил Эд Восси.

– Держитесь на тысяче. Доложите, когда будете над Сирри.

В отличие от большей части территории Ирана, радиолокационный контроль здесь работал исправно, станции располагались на островах Киш и Лаван и были укомплектованы отличными операторами из иранских ВВС, которые прошли подготовку в ВВС США, – оба конца Персидского залива имели одинаковое стратегическое значение и одинаково хорошо обслуживались.

– HST. – Эд Восси был американцем: тридцать два года, бывший военный летчик, здоровый и рослый, как полузащитник в американском футболе. – Радарщики сегодня что-то дерганые, а, Скрэг? – сказал он другому пилоту.

– Дерганые и есть. Наверное, геморрой замучил.

Впереди показался небольшой остров Сирри. Он был пустынным, голым, низменным, с короткой грунтовой взлетно-посадочной полосой, несколькими бараками для рабочих и скоплением огромных резервуаров для нефти, которая поступала сюда по трубам, проложенным по морскому дну от нефтяных платформ, разбросанных в заливе к западу от острова. Остров лежал примерно в шестидесяти милях от иранского побережья, у самой международной границы, которая проходила по Ормузскому проливу и отделяла иранские воды от вод Омана и Объединенных Арабских Эмиратов.

Прямо над резервуарами вертолет плавно завис, глядя носом на запад; их первая остановка была в нескольких милях отсюда на нефтяной платформе, которая называлась «Сирри-3». В настоящий момент на месторождении работали шесть платформ, оператором на всех шести был французский полугосударственный консорциум EPF, который разрабатывал это месторождение для «Иран ойл» под договоренность о будущих поставках нефти.

– Центр радиолокационного контроля Киш, HST над Сирри на высоте тысяча футов, – сказал Восси в подвесной микрофон.

– Понял вас, HST. Держитесь на тысяче, – тут же прозвучало в ответ. – Доложите перед посадкой. Впереди на десять часов воздушное движение на взлете, набирают высоту.

– Видим их. – Оба пилота проводили взглядом четыре истребителя, тесной группой забиравшиеся в высокое небо и направлявшиеся мимо них в сторону устья пролива.

– Торопятся, – произнес пилот постарше и шевельнулся на своем сиденье.

– И не говори. Стой! Черт, да ведь это F-15, ВВС США! – Восси был поражен. – Черт, я и не знал, что они бывают в этих краях. Ты видел их раньше, Скрэг?

– Нет, приятель, – ответил Скрэг Скрэггер, встревоженный не меньше напарника.

Он слегка подрегулировал громкость своих наушников. В свои шестьдесят три Скрэггер был старейшим пилотом в компании «С-Г», старшим пилотом базы в Бендер-Ленге, с сухим морщинистым лицом, очень худой, очень крепкий, с седеющими волосами и глубоко посаженными светло-голубыми австралийскими глазами, которые, казалось, постоянно высматривают что-то на горизонте. У него был интересный акцент.

– Хотел бы я знать, чего тут затевается. Радарщики чего-то нервничают, словно кенгуру с колючкой под хвостом, и это уже третья группа самолетов, которую мы встретили с тех пор, как поднялись в воздух, хотя и первая американская.

– Должно быть, какая-нибудь тактическая группа, Скрэг. Или, может, это истребители сопровождения, которые США послали в Саудовскую Аравию вместе с АВАКСами.

Скрэггер сидел слева, выполняя функции капитана-инструктора. Обычно для 212-х использовалась конфигурация с одним пилотом, который сидел справа, но Скрэггер распорядился, чтобы на этот вертолет поставили сдвоенное управление для тренировочных целей.

– Что ж, – сказал он со смешком, – пока нам не попадутся МиГи, можно особенно не переживать.

– Красные сюда технику не пошлют, как бы им ни хотелось заполучить пролив. – Восси говорил очень уверенно. Он был почти вдвое моложе Скрэггера и почти вдвое больше его размерами. – Не пошлют, покуда мы им говорим, что нечего им тут делать, и имеем самолеты, ударные группировки и волю, чтобы ими воспользоваться. – Он прищурился, высматривая что-то в тумане. – Эй, Скрэг, погляди-ка!

Громадный супертанкер был тяжело нагружен и сидел низко в воде, медленно пробираясь в сторону острова Ормоз. – Готов поспорить, это полумиллионник, а то и больше.

Несколько секунд они наблюдали за огромным судном. Шестьдесят процентов нефти свободного мира проходило через этот мелкий, узкий пролив между Ираном и Оманом – едва пятнадцать миль от берега до берега в том месте, где суда могли пройти. Двадцать миллионов баррелей в день. Каждый день.

– Как думаешь, Скрэг, когда-нибудь построят танкер в миллион тонн?

– Конечно. Конечно построят, если захотят, Эд. – (Корабль прошел под ними.) – Под флагом Либерии идет, – рассеянно обронил Скрэг.

– Ну и глаз у тебя!

– Это все от здорового образа жизни, парень.

Скрэггер бросил взгляд назад в салон. Все пассажиры сидели на своих местах: ремни пристегнуты, обязательные спасжилеты надеты, защитные наушники на ушах; одни читали, другие смотрели в иллюминаторы. Все нормально, подумал он. Да, показания приборов в норме, все шумы и звуки как должны быть, я в норме, и Эд тоже. Тогда почему я так нервничаю? – спросил он себя, поворачиваясь обратно.

Из-за ударной группировки, из-за радара на Кише, из-за пассажиров, из-за того, что у тебя сегодня день рождения, и больше всего из-за того, что ты в воздухе, а единственный способ остаться в живых, когда ты в воздухе, – это все время нервничать. Аминь. Он рассмеялся вслух.