Все это, вынуждена была признаться себе миссис Карстайрс, очень плохо. Она понимала, что независимо от ее отношения к мистеру Дикси и завещания Генри Айрленда — а отношение это она пока не выработала — откровенно с хозяином этого дома она говорить не может. Мужчина, сталкивающийся посреди ночи на пороге собственного дома с другим мужчиной с большим узлом под мышкой, не назовет того сразу вором. В таком же положении оказалась и миссис Карстайрс: во взгляде мистера Дикси она ясно различала удивление, однако придать своим мыслям четкую словесную форму пока не смогла.

— Если не ошибаюсь, миссис Генри Айрленд — ваша подопечная?

Прежде чем ответить, мистер Дикси пристально посмотрел в окно, затем перевел взгляд на книжные полки.

— Именно так, мадам, миссис Айрленд действительно моя подопечная. Вы приехали справиться о ней?

И это тоже очень плохо. Но решив, подобно сыну в кабинете адвоката, что не съест же ее, в конце концов, мистер Дикси, миссис Карстайрс ушла от прямого ответа.

— Видите ли, мы с Изабель — с миссис Айрленд — в родстве. То есть мой покойный муж был с ней в родстве. И с тех самых пор, — тут миссис Карстайрс запнулась, — как случилось то, о чем всем известно, мы ничего о ней не слышали.

— Так и слышать-то особенно нечего.

Интонация, с какой мистер Дикси произнес эти слова, заставляла предположить, что так многого не добиться. Мистер Карстайрс поняла это и взяла на заметку, но все-таки решила сразу не сдаваться. Конечно, воспоминания об уоттонской железнодорожной станции и путешествии на экипаже особой роли не играли. Миссис Карстайрс была женщиной рассудительной, но в то же время привычный распорядок жизни оказался нарушен, ее выбили из колеи, ей пришлось прятаться, а все это совершенно не сходилось с ее представлениями о том, как должны делаться дела. Потому миссис Карстайрс решила идти до конца и высказать все то, за чем сюда приехала.

— Знаете, мистер Дикси, — вновь заговорила она, — по-моему, я впервые оказалась в таких отдаленных краях. Миссис Айрленд здесь?

— Нет. Но если бы и была, вынужден с сожалением заметить, что не мог бы позволить вам свидеться с ней. Она… у нее помутился рассудок.

— Помутился рассудок?!

— Извините, но как еще прикажете сказать? При нашей последней встрече — а произошла она в этой самой комнате — миссис Айрленд меня не узнала и раскричалась, когда служанка принесла бокал вина, слишком сильно разбавленного водой. Поверьте, мадам, свидание с ней никому бы радости не принесло — ни вам, ни ей.

Но миссис Карстайрс и тут не пала духом. Она знала, что вернется к себе в гостиную на Мэрилебон-стрит не ранее чем через пять часов, как знала и то, что от нее потребуются новые уловки и новый обман. Сына своего миссис Карстайрс не боялась, но отдавала себе отчет в том, что, узнай он о ее экскурсии в Норфолк, или, скорее, узнай он о ней в обстоятельствах, равно неудобных для них обоих, дела могут обернуться для нее чрезвычайно скверно. К тому же она помнила об экипаже Джоррока, так что решила проявить настойчивость.

— Так где же она сейчас?

— Не уверен, мадам, что должен отвечать на этот вопрос, но все же скажу. В настоящее время миссис Айрленд лечится у доктора Конолли. Вы знакомы с его работами?

— Э-э… Я слышала это имя.

— Повторяю, за миссис Айрленд приглядывает доктор Конолли. Итак, чем могу быть полезен? Я бы предложил вам написать письмо, хотя сильно сомневаюсь, что она способна его прочитать. Не хотелось бы волновать вас понапрасну, но когда миссис Айрленд привезли сюда впервые, пришлось изолировать ее от внешнего мира. Если вы желаете написать ей, можете не сомневаться: письмо будет передано в ее руки.

Все это звучало вполне разумно, и лицо мистера Дикси, стоявшего у окна, за которым продолжал лить дождь, выражало сдержанное участие. И тем не менее миссис Карстайрс вновь почувствовала себя в затруднении. Исчезновение миссис Айрленд, ее отъезд в Норфолк, в больницу доктора Конолли — или где там она сейчас находится, — представлялись ей такой тайной, что было неясно, как другие могут этого не понимать. Однако же мистер Дикси с достоинством приветствует ее, вежливо отвечает на вопросы и вообще готов оказать любую услугу — исключая возможность устроить встречу с Изабель. Миссис Карстайрс чувствовала — трудно сказать почему, но подозревала, — что ее водят за нос.

— Но ведь все это выглядит так загадочно, как вы думаете, мистер Дикси? Извините, что вынуждена говорить это, но бедный мистер Айрленд нас покинул, его жена… не в себе (даже сейчас миссис Карстайрс избегала слово «безумие»), а никто ее даже не видел.

— Почему же? Мистер Крэбб, я и мои слуги — мы все видели. Желаете поговорить с ними?

— А теперь я слышу, что она лечится у доктора Конолли. Все это, конечно, очень хорошо, но…

— Моя дорогая миссис Карстайрс, — лицо мистера Дикси сохраняло то же приветливое выражение, не сходившее с него на протяжении всего разговора, — тут я вынужден с вами не согласиться. Вы говорите о загадке, а вот я ее не вижу. Генри Айрленд был одним из самых близких моих друзей. Его жена находится на моем попечении. У нее помутился рассудок. Именно поэтому она направлена на лечение к исключительно компетентному господину, который может ей помочь. Весьма сожалею, если вам пришлось проделать такой путь, чтобы открыть столь простую истину.

Выслушав эту сентенцию, миссис Карстайрс поняла, что больше говорить, собственно, не о чем. Поблизости ее ждал экипаж Джоррока. И все же приходилось признаваться самой себе: она так и не поняла, чем все закончилось — большой победой над мистером Дикси или сокрушительным поражением? Видя нерешительность дамы, хозяин — сам-то он никоим образом не вел себя как человек, потерпевший поражение, — поспешил ей на помощь. Не угодно ли чаю? Он тотчас велит принести. Куда она направляется, и не может ли он быть чем-либо полезен? Кто-нибудь из домашних проводит ее до деревни. Каждое из этих предложений миссис Карстайрс последовательно отвергла, при этом чувствуя, что в чем-то главном уступила и остается лишь раскланяться с мистером Дикси. В какой-то момент ей стало ясно: человек, стоящий у окна, разглядывает ее отнюдь не бесцеремонно, но так, как смотрят на картину или на лошадь. Во взгляде хозяина не было ничего оскорбительного, и тем не менее миссис Карстайрс он не понравился.

В конце концов — было уже три часа дня, и миссис Карстайрс еще настойчивее, чем прежде, напомнила себе об экипаже Джоррока — хозяин и гостья все же сели за чай. Его принесла на подносе та же самая девушка, что открыла ей парадную дверь, и на вкус он оказался совершенно непохожим на сорта дешевого китайского чая, которые миссис Карстайрс приходилось пробовать раньше. Мистер Дикси сел на стул, прислонив трость к спинке. Поглядывая на служанку, ворошившую дрова в камине, и дуя на чай, выглядел он чрезвычайно добродушным и скромным старым господином.

— Боюсь, вынужден перед вами извиниться, — сказал он, остудив наконец чай до нужной температуры. — Дело в том, что я уже очень давно не был в обществе и забыл, как ведут себя в гостиной.