И вот тут-то, как это случается порой в сходных обстоятельствах, пусть всего лишь на летучий миг, когда хозяин выпил свой чай, а миссис Карстайрс съела бисквит, между ними возникла некая близость.

— Право слово, — заметила дама, поставив на колени чашку с чаем, который пить-то невозможно, — далеко же вы забрались.

— Далеко? Верно, далековато. По крайней мере мне никого не удается сюда заманить. Поздравляю, мадам, ваша настойчивость вызывает восхищение.

— Но ведь у вас есть свои занятия, не так ли? И они наверняка отнимают массу времени.

— Вы правы, мадам, массу времени. — И так далее и так далее.

В общем, когда мистер Дикси проводил ее до парадной двери и, ступив на проваленную ступеньку, пожал на прощание руку («Я могу вам написать?» — осведомилась миссис Карстайрс. «О да, разумеется, непременно пишите», — живо откликнулся мистер Дикси), она сказала себе, что все могло кончиться гораздо хуже. Она потревожила льва у него в убежище — сейчас он казался весьма благожелательным львом — и осталась невредимой. В то же время миссис Карстайрс так и не смогла понять, достигла она своей цели или нет. Да, местопребывание миссис Айрленд она обнаружила, или, вернее, ей сообщили, но ни одна из загадок, связанных с ее исчезновением, не получила удовлетворительного объяснения. Может, она и впрямь сделала глупость, вмешавшись в историю, которую лучше бы вообще не трогать? Трудно сказать, но настроение миссис Карстайрс, пока она, удаляясь от дома мистера Дикси, шла по гравийной дороге, ведущей к густому подлеску и высоким деревьям, бодростью не отличалась.

Времени, наверное, половина четвертого. Дождь прекратился, хотя мартовское небо все еще покрыто темными низкими облаками. Возвращаясь назад по дороге, густо поросшей с обеих сторон зеленью, миссис Карстайрс дошла до места, где вправо от нее отходила, теряясь в зарослях и, насколько можно судить, круто заворачивая назад, к дому, едва заметная тропинка. И вот тут-то миссис Карстайрс совершила то, чему ей так и не удалось найти удовлетворительного объяснения, когда она оказалась в состоянии обдумать случившееся. Может, в глубине душе она не поверила мистеру Дикси, решив, что миссис Айрленд все же живет здесь и ее можно тайно выследить. А вероятно, дело просто в том, что высокие деревья и оставшийся позади одинокий дом возбудили любопытство и ей подумалось, что именно в этом месте, в окружении острых лесных ароматов, и хранятся все тайны. Так или иначе, миссис Карстайрс сошла с дороги и двинулась, уворачиваясь от веток, по тропинке.

Разглядывать тут, вообще-то говоря, было почти нечего. Через минуту-другую она вышла на вырубку, посредине которой возвышалось пугало, поставленное егерем, а на поперечине висела пара сорокопутов и ласок. Место это было заброшенное, и миссис Карстайрс здесь не задержалась. Вроде бы позади, за деревьями, которые она приняла за лавр, попавшимися ей на пути, возвышалось какое-то строение, но листва была такой густой, что точно определить направление не представлялось возможным. Только миссис Карстайрс подумала, что, помимо всего прочего, такое хозяйство, как поместье мистера Дикси, нуждается в целом полку садовников, как уголком глаза уловила какое-то движение слева и позади себя. Сейчас она стояла там, где тропинка в очередной раз изгибалась в сторону, теряясь в зарослях папоротника. И вот тут-то она увидела, как в тридцати — сорока футах отсюда через лес бесшумно движется какое-то наполовину скрытое в тени серое длинномордое существо. В общем-то миссис Карстайрс вела образ жизни, именуемый в книгах как благопристойно-затворнический. Но все это, однако, не помешало ей однажды нанести визит в зоопарк Риджентс-парка, и в загадочном существе она сразу же признала волка.

Как уже говорилось, миссис Карстайрс была женщиной находчивой. Через несколько мгновений она вновь оказалась на дороге, недалеко от надворных построек и жилых домов поместья мистера Дикси; рядом в проулке стоял экипаж Джоррока. Неверной походкой, тяжело дыша, миссис Карстайрс продвигалась к воротам, с ужасом ожидая преследования или нападения сзади, из-за кустов. Но все было тихо, ни одного живого существа за исключением возницы, прикорнувшего в экипаже между тюками с сеном, на мешковине, покрывавшей дно. Испытывая немалое облегчение, миссис Карстайрс велела отвезти себя в Уоттон. И если даже пассажирка казалась молчаливее обычного и то и дело бросала назад, на угрюмую дорогу нервные и пронзительные взгляды, возница этого не заметил.

ИЗ ДНЕВНИКА ПРЕПОДОБНОГО ДЖОШИА КРОЛИ, ВИКАРИЯ ИСТОНА

22 ноября 1864 г.

Миновал год, как я начал свое наблюдение. Люди благовоспитанные, богобоязненные, но, по правде говоря, темные. Например, у одной женщины, скончавшейся на прошлой неделе в Уоттоне, обнаружилась большая опухоль в брюшной полости, которую соседи назвали «дьявольской кобылицей». Мне рассказал об этом мистер Стэнхоуп, хирург. Честно сказать, зимние вечера меня угнетают. Свечи зажигают в четыре, а так вокруг сплошная темнота и молчание. Решил продолжать «Защиту епископата», это будет мне спасением.

13 декабря 1864 г.

Любопытный разговор с одним из моих прихожан, мистером Дикси, с которым я столкнулся на церковном кладбище, скитающимся — другого слова не подберу — среди могил. Он начал с вопроса: считаю ли я безумие недугом, насланным Богом? Я ответил, что все недуги от Бога, как и все блага. И человеку остается лишь претерпевать одни и принимать другие. Мистер Дикси согласился со справедливостью этого суждения. Но затем потребовал ответа на другой вопрос: если безумие ниспослано свыше, значит ли это, что оно имеет божественную природу? И не является ли в таком случае попытка исцелить от него обыкновенным святотатством? И вновь я ответил, что помыслы Божьи нам недоступны, но есть у нас христианский долг и следует помнить, что сам Господь исцелил тех, кто говорил на иных языках. Кажется, этот ответ его удовлетворил, и он тепло пожал мне руку…

29 декабря 1864 г.

Встретился в поле с мистером Дикси — он гулял с парой охотничьих псов. В ответ на мое замечание, что таких крупных собак вижу впервые — а я действительно ничего подобного прежде не встречал, — он заявил, что сам разводит их и кое-кто много отдал бы, чтобы узнать их родословную. Эти слова он произнес с особенным смыслом… Под вечер из поместья принесли пару фазанов. Боюсь, это больше порадует мою домохозяйку, чем меня.

5 января 1865 г.

Заходил Дикси. Кажется, он ищет моего общества. Спрашивал, приходилось ли мне читать книгу натуралиста Госсе «Омфалос». Попытка автора примирить естественные науки и божественное предопределение кажется ему весьма убедительной. Я сказал, что нет, не читал и вообще положил себе за правило избегать такого рода сочинений, ибо в вопросах духовных примирение граничит с капитуляцией. Дикси, однако же, настаивал, предлагал прислать экземпляр, готов был даже одолжить собственный.

(Небольшое примечание: этот Госсе представляется мне самым настоящим безбожником. Например, он утверждает, что если мы приемлем факт абсолютного Творения, Бог становится Богом грешащим. Не то что даже разум, но совесть моя восстает против этого… Тем не менее я отправил Дикси благодарственную записку.)