– Здравствуйте, – растерянно сказал Емельянов-старший.

– Это Стоеросыч, – представил Егор. – Мировой мужик, даром что деревянный.

В голову Ивана пришла неуместная мысль, что Буратино, возможно, юный итальянский леший, а не просто бревно.

Покончив с формальностями, братья расспросили друг друга о приключениях истекшего дня. Леший и колобок молча слушали, изредка переглядываясь.

– Теперь поспите, я посторожу, – сказал Стоеросыч, когда близнецы выговорились.

Возражений не последовало. Вскоре Егор да Иван сопели у костра, а леший да колобок завели неспешную беседу. Вероятно, кому-то любопытно знать, о чем могли болтать деревяшка и хлебец, но особо интересных тем они, поверьте, не поднимали.

Насквозь потный Заруба по прозвищу Лютозар сидел дома, на жестком коврике, купленном у тыпонских купцов. Самый страшный преступник Тянитолкаева совершал ежедневное воинское правило. Шесть свечей освещали глухую комнатенку. Перед Зарубой лежал меч, вложенный в ножны.

Всякий витязь должен тренировать тело и закалять дух, ибо на то оно и ратное дело, чтобы быть готовым к борьбе. Дружинника кормят, поят, одевают, а он обязан в страшный час защитить тех, на чьем иждивении находится. Богатырь укрепляет мышцы и волю, дабы стать лучшим из лучших. Ночному лиходею тоже требуются занятия.

Всякий знает, что правило надлежит совершать утром, посвящая свои упражнения батюшке-солнцу яроокому. Не таков был Заруба. Его стихией была тьма, потому и тренировки он устраивал на закате.

Сейчас он уже закончил метаться по комнате, молниеносно суча руками и ногами. Глаза разбойника были прикрыты, а губы повторяли снова и снова формулу, помогавшую войти в особое состояние сознания. Ворожба помогала восстановить силы и настроиться на серьезное дело.

– Снова. Замерло. Все. До. Рассвета… Дверь. Не. Скрипнет… Не. Вспыхнет. Огонь… Снова замерло все… – читал и читал Заруба, качая стриженой головой.

Так продолжалось полчаса, затем преступник поднял веки, глубоко вздохнул и нанес удар кулаком в сторону свечи, горевшей у противоположной стены. Алый язычок погас с негромким щелчком. За стеной взвизгнули:

– Уй-е, больно-то как!

– Говорили же, не сиди на этой скамье, когда занимаются, – пробурчал Лютозар, впрочем, в его голосе сквозило удовлетворение. «Приветствие огня» удалось идеально, тело и дух были в гармонии.

Разбойник взял в руки меч, поклонился ему, встал и вышел вон. Мельком взглянув на красивую девку, растирающую низ спины, проследовал к большой кадке. Разделся и помылся. Теперь можно было идти на дело.

Облачась в черный наряд с капюшоном, Заруба устроил меч за спиной, потом открыл заслонку печи, пошурудил где-то в дымоходе и извлек оружие, известное в нашем мире как ната-кама.

Ната-кама похожа на уменьшенную раза в три косу. Этакая режущая тюкалка на черной палке. Разбойник заправил ее за пояс и покинул дом.

Пробраться под темным покровом к терему Драндулецкого не составило труда. Лютозар проник во двор сзади, из глухого переулка. Прокравшись по хрупкой мусорной куче, он залез в открытое окно и очутился в боялском доме.

Заруба двигался медленно, стараясь не зашуметь. Постепенно тренированные глаза различили смутные очертания стен, а тонкий слух уловил звуки из глубины коридоров. События развивались, как в прочитанной заранее мантре: все замерло, не скрипнула дверь, не вспыхнул огонь.

Спустя несколько минут лазутчик стоял у распахнутой двери темницы. Все органы чувств говорили ему, что узилище пустует. Что-то было не так. Заруба на несколько мгновений потерял концентрацию, размышляя, не подставил ли его Люлякин-Бабский.

Тут-то и выбежали из-за поворота охранники. В руках факелы, морды перепуганные и возбужденные, один вопил:

– Не вели казнить, батюшка болярин, как есть сбег! Вот изволь убедиться!

В считанные секунды узкий коридор вместил шестерых бугаев. Сзади маячил худой и долговязый Драндулецкий в высокой куньей шапке.

Передние опричнички узрели Зарубу и растерялись. Задние поднаперли, и Лютозару пришлось отскочить в глубь коридора. Сзади послышались какие-то шорохи. Очевидно, стража проверила задний двор и наткнулась на открытое окно.

Разбойник принял милосердное решение. Он выхватил ната-кама и принялся работать с незадачливыми охранниками.

Станислав Драндулецкий не терпел насилия и боялся смерти. Сейчас он впал в ступор, наблюдая, как невысокая фигурка в балахоне разит здоровенных дружинников и те валятся от одного-двух ударов, как подкошенные. Свет факелов метал кровавые всполохи, бой протекал почти бесшумно, и боялин понимал умом, что супостат двигается неправдоподобно быстро, и это навевало ледяной ужас.

В руке черного ангела мщения мелькала маленькая коса.

«Вот и ты, костлявая, – обреченно подумал Драндулецкий. – Но почему такая издевательски мизерная коса? Хотя размер не главное, я понимаю…»

Тем временем странная и нелепая Смерть поразила всех шестерых стражников.

Фигура в черном подскочила к боялину.

– Не забирай меня, незваная гостья! – взмолился тот, отчаянно борясь с приступом косоглазия.

– Тьфу, дурак напыщенный, – прошептала Смерть, ноги Станислава подкосились, а сознание накрыла великая тьма.

Заруба не собирался никого умерщвлять. Он умел бить так, чтобы противник терял сознание. А слабак Драндулецкий рухнул в обморок безо всякой помощи.

На пути из подземелий терема Лютозар отоварил еще трех бугаев, а затем растворился на улицах Тянитолкаева, будто его и не было.

Получившие по шеям стражники уже утром потащили по городу слухи о визите то ли смерти, то ли демона. А Заруба пил дома зелено вино и корил себя за мягкость. Доныне он не оставлял никаких свидетелей его тайных прогулок, кроме заказчиков. Но и те не видели его в настоящем деле.

Спасало одно: народ не слишком верит проштрафившейся охране и ее россказням о нечистой силе.

Станислав Драндулецкий, обнаруживший, что костлявая гостья с маленькой косой не забрала его, вдоволь погонял по двору стражу. Когда доложили о пропаже колобка, боялин сначала не поверил, а потом велел перерыть дом. Живого каравая нигде не было. Озадаченный Станислав удалился к сундуку, в котором держал самые важные документы. Там, почти на самом дне, обнаружилась бумага. В ней чародей Перехлюзд оставил наставления заказчику ворожбы: «На коего упадет мое страшное заклятие, тот не ходок из жилья, где произнесут главное запирающее слово. Не уйти ни ногами, ни руками, ни кувырком. Ни выпрыгнуть, ни вырыться, ни воспарить. Не покинуть заветного места ни живым, ни мертвым. Ни самому уйти, ни вынесенным быть. Да будет так».

Вратари теперь не летают, а если летают, то низко.