Этот человек не скажет «какая Анель», потому что в моей квартире на полочке он позабыл страшно дорогой для себя предмет — флакончик французской пенки для бритья.

Я снова схватила мобильный и набрала его номер.

«Абонент отключил телефон», — издевательски-равнодушным тоном сообщила электронная баба.

* * *

— Ну хорошо! — Я вытерла слёзы и голой прошлась по скудно меблированной комнатёнке. — Ну хорошо, я Жанна. А как, кстати, моя фамилия?

— Анкилова.

— Анкилова, Анкилова… Ну, ничего, не очень противная фамилия. Значит, говоришь, паспорт я себе новый купила?!

— Выходит, что так, — развёл Геральд руками.

— Господи, я так мечтала, чтобы со мной произошло что-нибудь из ряда вон выходящее, а когда это случилось… Мне страшно. Хочу в свою скучную, серую жизнь.

— Бедная девочка. Ты придумала эту скучную жизнь, чтобы защититься от прошлого.

— Моё прошлое — ты. Я хотела от тебя защититься?

— Нет! Послушай меня. — Он схватил меня за руку и усадил рядом с собой на диван. — Мы полюбили друг друга, когда ты была уже замужем.

— Я?!! Замужем?

Он дотянулся до своей поясной сумочки, валявшейся на прикроватной тумбочке, порылся в ней и протянул мне какой-то снимок. Если бы он достал оттуда омерзительного американского таракана, я испугалась бы меньше. Я зажмурилась и сказала себе: «Кто сказал, что эта новая жизнь хуже, чем предыдущая? Жанна так Жанна, попробуй её на зуб, может, тебе понравится?! И потом, Геральд ведь любит Жанну, а не какую-то там Анель!» Этот аргумент оказался решающим, я открыла глаза, и смело уставилась на фотографию.

О таком свадебном платье я и мечтать не смела! Насколько я понимала в шмотках, это была ручная работа, и стоила тряпка не меньше тридцати тысяч долларов. Вместо фаты на мне была широкополая шляпа, и это добило меня окончательно. Дело в том, что шляпы мне очень идут, и я давно для себя решила: если, наконец, соберусь выйти замуж, то никакой фаты, только шляпа с интригующими, полускрывающими лицо широченными полями. Оказывается, эту мечту я давно воплотила в жизнь.

Со мной под ручку стоял старичок вполне мафиозного вида — ёршик седых волос, жёсткий взгляд, чёрный костюм с чересчур консервативным галстуком, на сухой руке перстенёк, при взгляде на который думалось о загубленных жизнях и далёкой Сицилии. Старичок был ниже меня на две головы, но смотрел на мир свысока. Там были ещё какие-то люди, наверное, гости, а может, даже и родственники, но их я не стала рассматривать. И так понятно, что этим браком я решила раз и навсегда избавить себя от материальных проблем.

Надо же, а ведь я считала, что выйти замуж по расчёту ни за что не способна!

— Это мой муж? — спросила я Геральда.

— Да. Анкилов Сергей Мефодьевич. Он владелец крупного банка и страстный коллекционер картин. Чего у него только нет! Пикассо, Гоген, Шагал, Модильяни, недавно вошедший в моду Айвазовский, Мане, Ренуар, и даже, говорят, ранний Рембрандт!

Меня удивило знание Геральдом этих фамилий. Он не тянул на парня, который знает хоть что-то о великих художниках.

— Твой муж, к сожалению, оказался самовлюблённый тиран. Он запер тебя в золотой клетке. Ты ни в чём не нуждалась, но при этом лишней копейки не видела. Он всегда за тебя решал, что тебе больше нужно — пойти к парикмахеру, или купить новую косметику. То и другое вместе было недопустимым излишеством. Тебе позволялось встречаться с подругами только раз в месяц! Мы познакомились с тобой случайно. У тебя разболелся зуб, и твой благоверный был вынужден отпустить тебя в клинику.

— Ты стоматолог? — в ужасе отшатнулась я.

— Нет, — рассмеялся Геральд. — Я тоже пришёл туда с больным зубом. У меня был талончик на два, а у тебя на два тридцать. Ты жутко тряслась, и я бросился тебя успокаивать, хотя сам мандражировал. В общем, мы друг другу сразу понравились. Обменялись телефонами и стали встречаться. Твой муж к тому времени слегка подутратил бдительность, потому что ты слишком хорошо играла пай-девочку. Я снимал квартиру, ты приезжала туда, и мы незабываемо проводили время. Так продолжалось несколько месяцев. А потом ты сумела так задобрить своего старикашку, что он отпустил тебя на неделю в Крым. Да, старый хрыч дал слабину, и мы тоже расслабились, перестали его опасаться, а зря! Здесь, в Судаке, мы сняли такую же хибару, как эта, и не расставались ни на минуту. Купались, загорали, шатались по живописным окрестностям, ездили на экскурсии, занимались любовью и строили планы.

— Планы?!

— Да, планы на совместную, безбедную жизнь. Ведь год рождения твоего благоверного позволял очень надеяться, что вскоре ты станешь богатой вдовой. Правда, потом мы пришли к выводу, что при его состоянии здоровья, ждать придётся чересчур долго, и… решили поторопить события.

— Мы решили его убить?! — удивить меня было уже ничем невозможно, но я удивилась и испугалась.

— Нет, что ты! Я неудачно выразился. Просто мы решили провернуть одно дельце… но не успели. Как я уже говорил, зря мы расслабились тут, в Крыму. Твой муженёк послал вслед за тобой соглядатая. Тот выследил нас и доложил об этом хозяину. Анкилов встретил тебя в аэропорту, увёз домой и там сильно избил. Вот, смотри, у тебя рубцы на ноге… — Он пальцем провёл по еле заметным шрамам на внешней стороне правого бедра.

— Эти рубцы у меня после ожога. В пятнадцать лет я решила приготовить плов и опрокинула на себя кастрюлю с раскалённым маслом, — не очень уверенно сообщила я.

— Черепно-мозговые травмы дают самые непредсказуемые последствия, — вздохнул Геральд, и я заткнулась.

— Он сильно тебя избил. Потом запер в квартире, в твоей спальне, и уехал. Ты, в принципе, кроткая девочка, но это вывело тебя из себя. Ты решила сбежать и этим самым сильно нарушила наши планы. Ты действовала необдуманно, импульсивно, но тебя можно понять. А ещё, ты очень перепугалась за меня. Анкилов, покидая квартиру, сказал, что его люди непременно разберутся с твоим любовником. Поэтому ты не стала, как овца сидеть и неизвестно чего ждать в квартире, ты попыталась удрать, прихватив с собой драгоценности и деньги из сейфа, код которого… ну, в общем, это отдельная история как ты узнала код.

— Что значит «попыталась удрать»? Мне это не удалось?

— Нет, удалось. Квартира Анкилова находится на восьмом этаже, поэтому коллекционер не стал тратиться на решётки, полагая, что грабителям очень накладно и чересчур шумно будет штурмовать его пенаты на вертолёте. В общем, забрав деньги и драгоценности, ты открыла окно и…

— Сиганула с восьмого этажа. Только не говори, что на моём теле есть ещё шрамы и от этого падения. Шрамов у меня больше нет.

— Нет. Ты умудрилась с подоконника по карнизу перелезть на соседский балкон. Потом ты постучала в балконную дверь соседей и с милой улыбкой наплела что-то о том, что Сергей Мефодьевич случайно запер тебя в квартире, прислуга ещё не пришла, тебе нужно срочно выйти из дома, а вызывать слесаря и ломать дорогие замки очень не хочется. Соседи поахали, как это ты с сумкой смогла пройти по карнизу, но с удовольствием оказали тебе маленькую услугу — выпустили через свою дверь. Ты вышла из дома и стала звонить мне, но мой мобильный не отвечал — у меня просто кончились на нём деньги. Тогда ты взяла со стоянки машину, но ехать ко мне побоялась, решив, что там находится твой муж и его люди. Ты поехала на вокзал. Сумку с деньгами и драгоценностями положила в ячейку камеры хранения. Потом сняла номер в гостинице, заплатив регистраторше, чтобы та сохранила твоё инкогнито. И снова стала названивать мне, но безуспешно. Ты провела несколько беспокойных часов в номере, пока я сам не позвонил тебе на мобильный со своего рабочего. Ты очень обрадовалась — кричала и плакала, говорила, что Анкилов нас убьёт и нам обязательно надо уехать из города. Что у тебя есть двоюродная тётка в Сибири, о существовании которой не знает никто, что она на первое время нас приютит, а потом, когда всё поутихнет, ты разведёшься, и может быть, даже отсудишь себе кое-какое имущество. Я попросил тебя успокоиться, и подъехать ко мне на работу с чёрного входа.