— Мы вместе ездим в автобусе, — уточнил Рой и, вспомнив только что опробованную уловку, добавил: — И вместе проводим научный эксперимент.

Мистер Матерсон поморщился.

— Шутишь? А на самом деле кто ты такой?

— Я же сказал.

Отец Даны вытащил бумажник.

— Ладно, парень, не морочь мне голову. Сколько я тебе должен?

— За что?

— За домашнюю работу моего сына. — Он вытащил из бумажника пятерку. — Этого хватит?

Рою стало его жалко. Растить такого балбеса, как Дана, — наверное, то еще удовольствие.

— Вы мне ничего не должны, — сказал Рой. — Он дома?

Матерсон-старший сунул деньги обратно в бумажник и попросил Роя подождать. Скоро появился Дана, в обвислых спортивных трусах и толстых носках.

— Снова ты! — рыкнул он.

— Угу, — сказал Рой. — Я.

— Чего уставился, Пастушка?

Было бы на что смотреть, подумал Рой. Он заметил, что Данина шепелявость исчезла — вместе с припухлостью на верхней губе.

— Ну ты и недоумок, — сказал Дана. — Переться в такую даль, чтобы получить по мозгам…

— Выйди на минутку. Я не собираюсь торчать здесь целый день.

— Чего?!

Дана выскочил на крыльцо и захлопнул за собой дверь — наверное, чтобы отец не стал свидетелем кровопролития. Без лишних разговоров он выбросил кулак, целя Рою в лицо. Рой быстро пригнулся, и Данин кулак врезался в пластмассовую птичью кормушку.

Корчась от боли, Дана тряс пораненной рукой. Когда он перестал вопить, Рой сказал:

— Каждый раз, когда ты пытаешься сделать мне гадость, с тобой что-нибудь случается. Ты еще этого не заметил?

Дана метнул в Роя злобный взгляд.

— Вот вчера, например, — продолжал Рой. — Ты затащил меня в подсобку и хотел убить. Помнишь? А чем кончилось? Тебя скрутила девчонка. И привязала голым к флагштоку.

— Не голым! — взревел Дана. — Я был в трусах!

— В понедельник над тобой будет ржать вся школа. Вся школа будет ржать! И кто в этом виноват, если не ты? Просто оставь меня в покое, и все. Это что, так трудно?

— Все будут ржать еще громче, когда я отправлю тебя на тот свет, Пастушка! Прямо выть будут от смеха, как гиены!

— Короче, ты ничему не научился, — с досадой сказал Рой.

— А ты меня, значит, учить собрался!

Рой вздохнул.

— Я к тебе пришел, чтобы договориться. Положить конец этой дурацкой войне.

Это была чистая правда. Если бы удалось заключить с Даной Матерсоном мир или хотя бы перемирие, Рой мог бы целиком переключиться на Рыбохвата и его дела.

— Эберхард, ты кретин! — гаркнул Дана ему в лицо. — После всего, что ты мне устроил, можешь считать себя покойником! Ты уже все равно что мертвый!

— Ты безнадежен, — пожал плечами Рой. — Кстати, красивый цвет, — он показал на Данины посиневшие, распухшие костяшки пальцев.

— Пошел вон, Пастушка! Убирайся!!!

Рой ушел, а Дана стал тарабанить в дверь и орать, чтобы ему открыли.

Видок был забавный — Дана в обвислых трусах подпрыгивает и приплясывает от нетерпения, — но у Роя сейчас не было настроения им любоваться.

Доехав до автомобильного кладбища, он спрятал велик и пролез через дыру в заборе. При дневном свете это место не навевало такую жуть, как ночью, — свалка как свалка. Рой без труда нашел ржавый фургончик с надписью «СЛИВОЧНОЕ МОРОЖЕНОЕ И ВАФЕЛЬНЫЕ РОЖКИ ЙО-ЙО».

Беатрисин брат лежал у задней стенки фургона, в старом заплесневелом спальнике, застегнутом на молнию. Рой опустился рядом с ним на колени.

— Принес тебе попить.

— Спасибо, друг. — Рыбохват потянулся за пластиковой бутылкой. — И за вчерашнее спасибо. Попало тебе?

— Не смертельно, — сказал Рой. — Как себя чувствуешь?

— Как коровья лепешка.

— А выглядишь вроде чуть получше.

Пожалуй, щеки у Рыбохвата слегка порозовели, и укушенная рука уже не походила на деревянную колоду. На другой руке виднелся кровоподтек величиной с монетку — там, откуда Рыбохват выдрал иголку от капельницы, когда убегал из больницы.

— Температуры уже нет. Правда, все болит, — сказал Рыбохват, выползая из спальника. Рой отвернулся, чтобы он мог спокойно одеться.

— Хочу тебе кое-что рассказать. Насчет блинного домика. Я говорил с папой, и он сказал, что, если у них есть все разрешения, они могут делать на своей земле что хотят. Так что ничего у нас не получится.

— У нас? — Рыбохват усмехнулся.

— Я хотел сказать…

— Я смотрю, ты уже ввязался в это дело по уши! Значит, сам начинаешь думать как преступник.

— Ничего я не преступник.

— А кто же? Разве вечером в больнице ты никаких законов не нарушал?

— Ты был болен, и тебе была нужна помощь. Рыбохват допил воду, отшвырнул пустую бутылку в угол, встал и по-кошачьи потянулся.

— Ты переступил черту, потому что боялся за меня. А я боюсь за маленьких глупых совок.

— Это кроличьи совы. Я про них недавно читал, — сказал Рой. — И кстати, они не такие уж любители говяжьего фарша. Они едят в основном жуков и червей. Так в книжке написано.

— Ну, наловлю им жуков, — нахмурился Рыбохват. — Все равно это все неправильно. Совы жили на этой земле задолго до того, как ее выкупил какой-то блинный домик. Ты сам вообще откуда?

— Из Монтаны, — автоматически ответил Рой. — Точнее, — поправился он, — я родился в Детройте. Но до Флориды мы жили в Монтане.

— Никогда не был на Западе, — сказал Рыбохват. — Я слышал, там горы.

— Ага. Обалденные.

— Вот чего нам тут не хватает, — вздохнул Беатрисин брат. — Флорида такая плоская, что им ничего не стоит проутюжить ее всю бульдозерами.

У Роя не хватило духу сказать ему, что от бульдозеров и горы не спасают.

— Я эти места помню с детства, — сказал Рыбохват. — Здесь все потихоньку исчезает: сосновые леса, кустарники, ручейки, болота. Даже от морского берега скоро ничего не останется! Понастроили там гигантских отелей и пускают одних туристов. Все очень плохо, Монтана.

— Везде то же самое, — сказал Рой.

— Ну и что, что везде? Надо давать им отпор. Вот, посмотри, — Рыбохват вытащил из кармана драных джинсов скомканный лист бумаги. — Я пытался, Монтана, видишь? Заставил Беатрису написать им письмо про этих сов. А они вот что прислали в ответ.

Рой расправил бумажку — это оказалось письмо на фирменном бланке с эмблемой «Бабушки Паулы».

Уважаемая госпожа Липс!