Темные страстные глаза завладели девушкой, и это длилось бы еще долго, если бы бурундук, испуганный топотом лошадей, не выскочил из норки в нескольких дюймах от Марти. Девушка вздрогнула от неожиданности, и наблюдавший за ней мужчина понял, что она вот-вот закричит.

Ночное Солнце бросился к девушке и прижался к ее губам, чтобы заставить Марти замолчать.

Однако губы девушки открылись навстречу ему. Его язык проник внутрь, и Марти задохнулась от острого удовольствия. Поцелуй был горячим, глубоким и длинным, очень длинным.

В тесной, полутемной расщелине они предавались жадным поцелуям. Ночное Солнце, устроившись на корточках напротив Марти, крепко прижимал ее к себе. Девушка играла с его языком, чувствуя, что никогда не насытится этим необыкновенным мужчиной.

Когда, наконец, индеец оторвал от девушки свои горящие губы, солдаты давно уже проехали. Ночное Солнце прижал голову Марти к своей груди.

Ослабевшая и дрожащая девушка вдыхала особенный мужской запах, доселе незнакомый ей, и слышала, как неистово бьется сердце Ночного Солнца.

Он понимал, что может взять девушку здесь, и она отдастся ему добровольно. Однако при этом помнил, какую девушку держит в объятиях и почему она с ним. Перед его мысленным взором вновь предстал зеленоглазый молодой офицер, ее отец.

Ночное Солнце открыл глаза, когда Марти внезапно толкнула его в грудь.

— Никогда, — неуверенно промолвила она. — Никогда больше не делай этого, Ночное Солнце.

— Не буду, Марти. Поверь мне.

Уродливый приземистый индеец сидел в удобном белом кресле на залитой солнцем веранде особняка Дарлингтонов, попивая бурбон из высокого бокала и дымя дорогой сигарой.

Шрам, вождь следопытов кроу, приехал поговорить с генералом Уильямом Киддом. Генерал не сомневался, что хозяйка не захочет видеть индейца в доме. Он попенял следопыту на то, что тот явился без приглашения.

— Какого черта тебе понадобилось мозолить нам глаза? — спросил генерал Кидд. — Пока что-нибудь не узнаешь о моей дочери, не приходи сюда.

Шрам отхлебнул бурбона.

— Никаких новостей, генерал. Но я здесь именно из-за вашей дочери.

— Ты что-нибудь слышал?..

— Ничего. И ничего не узнаю, пока кое-что не предприму. Сопровождая солдат в горы на запад от Денвера, я только зря потеряю время.

— У тебя есть идея получше?

— Дайте мне несколько месяцев. Я проеду по стране, буду держать ухо востро и, возможно, что-нибудь услышу.

— Не понимаю, как ты…

— Генерал, у меня большие связи на равнинах. Я проявлю щедрость, преподнесу подарки, за ваши деньги, конечно, и завоюю благосклонность нужных людей.

— Думаешь, есть шанс выяснить, кто похитил Марти?

— Я умею выуживать информацию у самых скрытных людей.

— Проклятие, может, хоть ты что-то обнаружишь. Допивай, Шрам, и отправляйся в путь. Время не ждет.

Кроу осушил бокал и налил себе еще один.

— Для путешествия мне нужна тысяча долларов.

— Назначена награда в десять тысяч! Ты получишь свой обычный…

— Нет, генерал. Вы дадите мне тысячу долларов. Я же сказал, что придется вознаградить кое-кого за информацию. — Шрам ухмыльнулся. — Дамы предпочитают подарки.

Генерал Кидд вперился взглядом в индейца:

— Ты не знаешь ни одной леди, а шлюхи, которых ты навещаешь, конечно, не идут в счет…

— Вы, белые, почему-то убеждены в том, что есть какая-то разница… Вот, например, милая хозяюшка этого дома слишком изысканна для того, чтобы впустить меня в свою гостиную.

— Что ты имеешь в виду?

— Рыжеволосая леди большая распутница, чем бледнокожие красотки в заведении Мэтти Силке.

— Ради Бога, убирайся с глаз моих долой. — Генерал побагровел от гнева. — Я не встречал более безупречной леди, чем миссис Регина Дарлингтон.

Кроу гадко захихикал:

— Как скажете, генерал. Так что насчет денег?

— Возьми деньги у казначея и не возвращайся в эти края, пока у тебя не появятся сведения о моей дочери.

— Если я ничего не выясню через несколько месяцев, то вернусь в форт. — Поставив пустой бокал на стол, индеец направился к ступеням веранды. — Если же я найду ее, то…

— Пошлешь мне телеграмму. Не подходи слишком близко к моей дочери. Теперь убирайся.

Индеец кивнул и начал спускаться по каменным ступеням.

Генералу внушал антипатию этот подлый и нечистоплотный индеец. Уильям Кидд давно избавился бы от этого краснокожего, но никто не знал здешних мест так хорошо, как Шрам. Следопыт помнил каждую подробность равнин и располагал самой полной информацией обо всех индейских племенах. Как ни крутись, Шрам был необходим.

И все же кровь закипала в жилах генерала при мысли о том, что это отвратительное существо смеет говорить пакости о такой благородной леди, как Регина Дарлингтон. В окрестностях форта ни для кого не было секретом, что Шрам невероятно похотлив. От Нью-Мексико до Канады не осталось ни одного борделя, который бы он не посетил. Не было женщины, на которую он не посмотрел бы с вожделением. Похоже, индейцу приглянулась прелестная жена полковника Дарлингтона. Невообразимо! Хотя сам Уильям Кидд слышал, будто…

— Генерал, — послышался нежный женский голосок. — Отчего вы так качаете головой? Что-то случилось?

Повернувшись, он увидел, что широко улыбающаяся Регина Дарлингтон входит на веранду.

— Нет, мэм.

— Этот ужасный язычник ушел?

— Да. Мне жаль, что он появился здесь. Боюсь, он напугал вас.

Регина грациозно подошла к Уильяму Кидду.

— Я так рада, что вы здесь, генерал. — Она жеманно повела плечами. — Что бы я только делала, окажись здесь совсем одна? Томас уехал на весь день в Денвер… Боже, я пришла бы в ужас.

Генерал Кидд с трудом оторвал взгляд от соблазнительной груди, вздымающейся над глубоким декольте Регины. Он добродушно улыбнулся:

— Дорогая, вы вовсе не одна. В кабинете сидит сенатор, а вооруженная охрана никогда не пропустила бы сюда следопыта.

— Надеюсь. — Регина снова повела плечами и как будто невзначай спросила: — Как вы думаете, когда вернется сын сенатора?

— Майор Бертон должен вернуться в субботу днем.

— Кажется, — задумчиво пробормотала Регина, — вы с Томасом собирались уезжать в этот день.

— Наверное, мы разминемся с майором, поскольку выезжаем в субботу утром. На этот раз мы собираемся продвигаться на север, вплоть до Грили. Возможно, нас не будет пару недель. — Его глаза затуманились. — Я должен найти мое дитя.