Тюленев сразу заметил Чапаева: «В проходе между кроватями метался щеголеватый военный лет тридцати, с усиками, аккуратно на пробор причесанный. Увидев меня, он остановился и громко, с издевкой, сказал: “Еще одна птичка пожаловала! Что, брат, фронт тебе надоел?” В ответ я только махнул рукой. Мой собеседник вздохнул: “Приказали? Мне тоже приказали. Но черта с два! Уеду! Придумать такую несуразицу! Боевых людей за парту!”».

Но воинская дисциплина оказалась сильнее эмоционального настроя, и слушатели приступили к занятиям. Первый набор красных генштабистов почти полностью состоял из командиров с боевым опытом. Как правило, это были люди, проявившие себя на полях сражений и Первой мировой, и Гражданской. Среди однокурсников Чапаева кроме Тюленева оказалось немало заметных фигур. Слушателями первого набора были будущие маршалы Кирилл Мерецков и Василий Соколовский; погибший в начале Великой Отечественной войны Леонид Петровский и репрессированный в годы Большого террора начальник Разведупра Красной армии Семен Урицкий; будущие герои Гражданской войны Александр Чеверев и Семен Белицкий; известный партийный деятель Евгений Трифонов и будущий начальник Школы московской милиции Ян-Артур Дектер.

При существовавшем тогда порядке поступления в академию отбор заменялся набором, а решающая роль при зачислении принадлежала рекомендациям командования и политических органов РККА. В первом наборе 70 процентов слушателей имели среднее образование, 25 процентов — начальное и лишь 5 процентов — высшее. Снисходительное отношение к образовательному цензу позволило принимать в академию успешно проявивших себя на полях сражений командиров с низким уровнем образования, таких как наш герой, но создавало трудности для учебы, где был необходим солидный фундамент накопленных знаний. «Формально требовалось обладать некоторым общеобразовательным цензом, но на деле это условие не соблюдалось. Главную роль при первом наборе играло наличие рекомендаций двух членов РКП(б), собственного партстажа и опыта военной работы, преимущественно в Красной Армии. В результате в академию попали люди с неодинаковыми знаниями. Кое-кто имел высшее образование, большинство — среднее, а некоторые — только начальное. Естественно, последним учиться было очень трудно», — писал Кирилл Мерецков.

Программа обучения состояла из десятков дисциплин: стратегия, философия войны, общая тактика, тактика отдельных родов войск, военная психология, история военного искусства, история Первой мировой войны, служба Генштаба, военная география, военная администрация, военная топография, основы военно-морского дела, военно-инженерное дело, сведения по технике артиллерийских частей, сведения по технике воздухоплавания и авиации, государственное право, международное право, вопросы современной международной политики, политическая экономия, социология, иностранные языки и многие другие сложные предметы. Их успешное освоение требовало высокого образовательного уровня, таланта и усердия.

Для создания будущей армейской элиты большевики привлекли ведущих военных специалистов, среди которых было немало преподавателей старой академии. Стратегию преподавали Александр Свечин и Александр Незнамов (до революции он приобрел известность благодаря критике высказываний царя и военного министра Владимира Сухомлинова). Тактику артиллерии читал Георгий Теодори и бывший командир 48-го корпуса (тяжелая артиллерия особого назначения) Сергей Шейдеман; Владимир Новицкий — службу Генштаба, известный военный историк Алексей Радус-Зенкович — театры военных действий; начальник военных сообщений Красной армии Николай Сулейман — снабжение и транспорт.

В приказе о зачислении Чеверева и Чепаева (так в документе) от 5 декабря 1918 года было указано, что эти слушатели через два месяца должны сдать экзамены по программе советских пехотных командных курсов. Заметим, что Чевереву, который учился в гимназии, было существенно легче.

В августе 1918 года, после взятия Казани, бóльшая часть преподавателей и слушателей прежней Академии Генштаба перешла на сторону белых. Тогда руководство Красной армии и Советского государства решило создать новую академию «с чистого листа». Планировалось организовать учебное заведение нового типа, где военное и специальное образование по образцу старой академии дополнялось общеобразовательными, политическими и философскими дисциплинами. По замыслу Льва Троцкого и Иоакима Вацетиса, ее выпускники должны были стать военными энциклопедистами, способными не только решать сложнейшие задачи на полях сражений, планировать боевые операции и вести планомерное военное строительство, но и прогнозировать вероятные международные, политические, общественные и экономические вызовы.

Значение, которое придавало партийно-государственное руководство воспитанию новой военной элиты, было подчеркнуто участием Владимира Ленина в открытии академии. «Владимир Ильич говорил о трудностях, переживаемых республикой. О том, что республика позволила себе такую “роскошь”, собрав здесь на учебу в самый ответственный момент боевых командиров, но сделано это потому, что для будущей борьбы ей нужны опытные полководцы, которые хорошо разбирались бы в сложной обстановке гражданской войны, умели бить врага по всем правилам военного искусства», — вспоминал Тюленев. По его мнению, речь Ленина изменила отношение к учебе как к ссылке или опале, слушатели начали напряженно готовиться к занятиям.

Но в воспоминания Тюленева вкралась ошибка: в декабре 1918 года Ленин перед слушателями не выступал, это произошло позднее — 19 апреля 1919 года. В декабре 1918 года перед слушателями выступал председатель ВЦИКа Яков Свердлов. Тем не менее выступление Свердлова повлияло на настроение Чапаева: он, по словам Тюленева, «приутих».

Трудности в учебе из-за низкого уровня образования и требовательности преподавателей заставляли многих слушателей стремиться к возвращению на фронт. Скованные военной и партийной дисциплиной, они продолжали доказывать ненужность их пребывания в стенах академии и невозможность продолжать обучение. Впрочем, Чапаев не сразу решил покинуть стены академии. Вероятно, через две-три недели после начала занятий он почувствовал недостаток общего образования и потому предвидел трудности, с которыми столкнется при сдаче экзаменов по программе обычных пехотных курсов.

Часто встречающаяся версия о пристрастном отношении преподавателей-генералов к слушателям-простолюдинам не вполне обоснованна. Кирилл Мерецков вспоминал: «К нам профессура относилась сначала довольно снисходительно. В 1918/19 учебном году существовали только две оценки на зачетах: “удовлетворительно” и “неудовлетворительно”… Как правило, все получали удовлетворительные оценки». Скорее наоборот: слушателей часто раздражали подчеркнутая аполитичность профессоров и доцентов, их сознательная отстраненность от современных событий. В глазах многих краскомов Гражданской войны эти качества выглядели едва ли не контрреволюцией.

Раздражение части слушателей было вызвано тем, что им недостаточно объяснили цели отправки в академию, а также несоответствием между желаемым и действительным. Красные командиры разных рангов надеялись, что военспецы из числа бывших генералов и полковников дадут им рецепты быстрого разгрома противника в маневренной войне, в условиях плохого вооружения, недостаточности боеприпасов и снаряжения, при быстро меняющихся настроениях бойцов. Они не понимали, что военной науке, даже самой передовой, требуется немало времени для изучения, анализа и осмысления новых явлений и тенденций военного искусства.