В 5 часов 15 минут двухорудийная красная батарея открыла огонь. Цепи красных партизан тем временем шли в атаку на «волость», занятую енисейцами. Через дом священника они проникли на церковную площадь, но здесь, обстреливаемые артиллерийским огнем на картечь, принуждены были залечь. Наступление красных захлебнулось… Такая же участь постигла и красных, наступавших по направлению на больницу. К 8 часам утра деятельность красных ослабела настолько, что оба орудия белых повели огонь исключительно по красной батарее. Утром, когда мрак еще не успел рассеяться, с наблюдательного пункта белых – церковной колокольни – по вспышкам было приблизительно определено положение красной батареи.

Следует отметить, что при самом начале боя телефонная связь Ивановского гарнизона с Лефинкой и Ипполитовкой оказалась прерванной. На все вызовы Ивановки Ипполитовка молчала. Видимо, партизаны, хорошо знавшие местность и своевременно ознакомившиеся с телефонными линиями белых, порвали провода. Таким образом, Ивановка не была вполне уверена в том, что штаб Сибирской казачьей рати в достаточной мере осведомлен о начавшемся наступлении красных. Единственная надежда была на гарнизон Лефинки, который, слыша огонь под Ивановкой, мог и должен был бы сообщить о сем на Ипполитовку.

После 8 часов, среди наступившей под Ивановкой тишины, ввиду прекратившейся здесь пушечной, ружейной и пулеметной стрельбы, чины Ивановского гарнизона услышали далекую трескотню винтовок и пулеметов под Лефинкой. С церковной колокольни были даже видны редкие, наступавшие на Лефинку цепи красных партизан.

Итак, красные ведут наступление превосходящими силами тут и там.

Вскоре после этого деятельность красных под Ивановкой, в центре, то есть между «волостью» и школой (тоже опорный пункт, занятый сибирцами), оживилась. Комиссары, видимо, пристыдили своих стрелков-партизан, и последние вновь попытались перейти в наступление, но, обстреливаемые в упор из пулеметов, винтовок и обоих орудий, вновь залегли и, крича «ура!», вели усиленную стрельбу, толка от которой, конечно, никакого не было.

Около 10 часов утра пристрелявшейся белой батареей было выведено из строя одно орудие красной батареи. Удачно разорвавшийся снаряд сбил панораму у орудия и убил сразу четырех номеров. Снаряды белых, рвущиеся на батарее, убитые и раненые – все это произвело панику у красных. Батарея замолчала и, воспользовавшись временной приостановкой огня белых, снялась и отъехала глубоко в тыл, где с новой позиции открыла мало действенный огонь одним орудием в 14 часов того же дня.

Между тем около 10 часов утра красная пехота, потерпевшая вторую неудачу в центре, переносит свое внимание на левый фланг белых… Попытка охвата фланга не удалась. На поддержку редкой цепочке енисейцев были отправлены конные сибирцы, а также первое орудие артиллерийской дружины повернуто для ведения огня по району кладбища.

В полдень начальник Ивановского гарнизона войсковой старшина Бологов решает сам перейти в наступление на красных, дабы выкинуть их из села и тем положить конец их операции. Согласно приказанию первыми переходят в наступление белые на правом своем фланге. Почти одновременно с ними в наступление переходят конные енисейцы на левом фланге и успешно выбивают красных с кладбища. Наступление сибирцев по главной улице, среди домов, было несколько затруднительным, и казаки-сибирцы принуждены были тут залечь. Все же наступление продолжалось на других участках.

Вскоре после этого с церковной колокольни белый наблюдатель заметил конную колонну противника, шедшую по дороге из Ширяевки на поддержку частей под Ивановкой… Тогда контрнаступление частей Ивановского гарнизона приостановилось. Силы становились слишком неравными. Оставалось лишь ждать и надеяться на помощь извне, но она не приходила, и о ней ничего не было слышно.

Тем временем первое орудие Восточно-Сибирской артиллерийской дружины, переведенное на заднюю улицу, было оттянуто на 30 саженей назад. Это уж являлось скорее показателем оборонительных или даже отступательных, но никак не наступательных тенденций.

В 14 часов красная батарея вновь открывает огонь по Ивановке одним только орудием со своей новой, далекой позиции. Красная пехота одновременно с этим переходит в наступление на обоих флангах.

Второе орудие Восточно-Сибирской артиллерийской дружины, стоящее при перекрестке улиц, открывает огонь по Красному селу (западный выселок Ивановки за речишкой того же наименования), где красные успешно ведут свое наступление.

В 15 часов первое орудие (капитан Окорков) открывает огонь с задней улицы, ибо красные напирают на больницу, стараясь выйти к переправам из села Ивановки через реку Лефу. А в это время белые на правом фланге, оставив Красное Село, отошли за ручей Ивановка и заняли выгодную позицию по гребню над ручьем. Попытки красных перейти ручей не увенчались успехом, так как сибирцы не допустили их до этого.

На левом фланге такого резкого естественного рубежа не имелось, да и силы красных были здесь много значительнее: свой главный удар они, видимо, рассчитывали нанести белым именно в этом направлении. К 17 часам северная сопка на левом фланге белых оказалась в руках партизан. Конные сибирцы тут принуждены были отойти. Тогда войсковой старшина Бологов лично повел им на поддержку 35 конных енисейцев: надо ведь было как-то спасать положение.

Осенний день клонился к вечеру. Второе орудие Восточно-Сибирской артиллерийской дружины (капитан Стихии) этим временем давало свои последние очереди по Красному Селу… Помощи ниоткуда не было. Сумерки быстро спускались на землю. Проволочные заграждения, как то уже указывалось выше, имелись только вокруг «волости» и школы. В ночной темноте красные свободно могли проникнуть сквозь одиночных белых стрелков. Да, именно между одиночных белых стрелков, потому что такое определение более подходило к действительности, нежели «редкая цепочка». Такова была действительность.

После короткого совещания с полковником Романовским и войсковым старшиной Афанасьевым войсковой старшина Бологов решил покинуть Ивановку. Такое решение, следует признать, соответствовало положению, ибо, в то время как пехота смогла бы скрыться за проволокой опорных пунктов, оба орудия неминуемо должны были бы попасть в руки красных, так как устройство обоих опорных пунктов исключало всякую возможность втянуть орудия за проволоку.

К 19 часам оба орудия и обозы были оттянуты к мельнице, где и перешли вброд реку Лефинку (официальное наименование Лефа). Вслед за ними к броду стали отходить пехота и конница.

Вот два отрывка из дневника офицера: «…Темнело. Движения у противника не было заметно. Поэтому орудие молчало. Люди ждали: что будет дальше?.. Гнусаво загудел телефон. Командир батареи вызывал капитана Окоркова: „Сматываться, уходим из Ивановки“. Меланхоличный „Бандура“ улыбнулся и приказал осторожно и тихо выводить передок из двора. „Осторожнее, господа“. Откатили на руках назад орудие, подвели передок. Опасались, что красные заметят, откроют огонь. Нет, все тихо… По косогору спускались вниз, к реке. Шумит вода на мельнице. В вечернем сумраке блестят струйки воды – отражается небо… Вот здесь брод. Левее его высокий мостик в одну