Рано. Уже светло, но солнце еще не поднялось из-за гор. Прохладно. Трава еще покрыта росой. Уже почти высохшие лужи от проходивших несколько дней тому назад дождей как-то весело выглядят в это светлое утро. Утренний холодок бодрит тело. На задней улице Ивановки – движение. Конные и пешие командами и одиночками спешат к восточной околице села. Мелькают синие петлицы оренбургцев, смешиваясь с желтыми и красными петлицами гарнизона. Кони фыркают и ржут. Вот оба орудия Восточно-Сибирской артиллерийской дружины. Русские трехдюймовки кажутся такими неповоротливыми и тяжелыми по сравнению с легкой «француженкой» Сибирской казачьей батареи, которая ради предстоящей операции покинула свой вагон на ст. Ипполитовка и присоединилась к людскому и конскому составу своей батареи… Вот солнце выглянуло из-за вершин далеких Анучинских гор, и полились на землю его золотые лучи. Голубое небо обещает ясный, жаркий день. За околицей села Ивановки, на Анучинском тракте необычайное оживление: конные и пешие отряды, повозки, частью уже выстроившиеся, частью еще только выходящие и торопливо пристраивающиеся. Мелькают разноцветные значки оренбургцев, енисейцев, сибирцев. Появляется глудкинская батарея, ее орудийные запряжки хорошо подобраны: рослые, высокие, сильные кони – в первом орудии; вороные и темно-гнедые. Во втором – серые в яблоках… Части выстроились по правую сторону дороги: пластуны и конные оренбургцы, енисейцы, сибирцы и две батареи (всего 3 орудия). Сзади – немногочисленные повозки обоза. На рысях проходит генерал Бородин, здороваясь с частями. За ним спешит штаб и конвой с пестрым значком… Отдаются команды, и части вытягиваются в походную колонну. Генерал Блохин со своим ивановским гарнизоном идет впереди, за ним идут оренбургцы и Сибирская казачья батарея. Солнце уже высоко. Оно часто закрывается пробегающими по небу облаками, гонимыми ветром на запад, а по земле так же быстро бегут их тени, и от этого и без того радостное и бодрое настроение повышается еще больше. Так начался Анучинский поход белых.

Отряд шел по большому Анучинскому тракту, и Ширяевка, с ее живописно разбросанными по холмам белыми мазанками, осталась слева. Шоссе прямо как стрела… Среди кустов и леса выросли вправо от шоссе немногочисленные дома Лубянки. Собачий лай встретил и проводил колонну… А дальше – гора Крестовая, сравнительно значительный подъем. Редкий лес и кусты обступают шоссе с обеих сторон. Неожиданно задержка, остановка. Что такое… Оказывается, дорогу пересекает глубокая балка. Мост через нее, не ремонтированный, надо полагать, уже с начала революции, давно успел подгнить и обрушиться. Местные крестьяне уже давно успели протоптать и проездить объезд этого разрушенного моста слева, то есть с северной стороны. Зигзагами по круче спускается на дно балки проселок, чтоб, перейдя почти совсем высохший в эту пору ручей, вновь подниматься таким же порядком вверх. Этот спуск и подъем явились первым препятствием на пути движения отряда. Отметим, что в то самое время, как артиллеристы осторожно сводили вниз по объезду своих коней, на другой стороне балки появилось две или три крестьянские подводы с бородачами, ехавшими куда-то на запад. Кто они такие? Мирные ли жители или разведчики-партизаны? Кто знает. Белые бойцы перекинулись с ними несколькими фразами, начальство задало несколько вопросов относительно красных. Ответы крестьян, как и всегда, были расплывчаты и неопределенны: «Да, в Тарасовке и Мещанке ночевали красные, то были конные Кима, а сколько их – не знаем…»

Уже полдень. Едва разъехались глудкинские артиллеристы с крестьянами и слегка продвинулись вперед по шоссе, как снова задержка. Остановились. Стоим. В чем дело? Несколько ружейных редких выстрелов прорезали лесную тишину. Выстрелы были произведены где-то слева. Сквозь прогалины кое-где расступающихся деревьев, с шоссе, проходящего в этом месте высоко по горе, видна яркая зелень луга, за которым виден небольшой перелесок по холму, а там дальше намечаются очертания деревни Тарасовка. По лугу во весь опор скачут вперед несколько наших белых всадников. Видимо, по ним-то и открыли свою пальбу красные, занимающие Мещанку и постоялый двор впереди нее. А погода все такая же яркая и прекрасная, как было ранним утром, только сейчас солнце дает себя основательно чувствовать. Хочется пить… Стрельба прекратилась, и через несколько минут колонна продолжала свое движение…

Гора Крестовая осталась позади. Миновав два каких-то ручейка (то были Тарасов ключ и речушка Поперечная), голова колонны приближалась к крутой, поросшей лесом горе, высящейся над речкой Сандуганом, слева от дороги. Впереди шли дозоры и разъезды енисейцев и сибиряков. Противник был под боком. Каждую минуту можно было нарваться на засаду. Белые продвигались с большой осторожностью. Через каждые несколько десятков саженей колонна делала вынужденные остановки, выжидая дальнейшего продвижения вперед разведчиков. Первое орудие Восточно-Сибирской артиллерийской дружины шло таким образом почти в самой голове колонны…

Между тем красные, занимавшие еще утром Тарасовку и Мещанку, сосредоточились у последней, где горная гряда, нависшая над последней, давала ряд существенных преимуществ обороне этого входа в длинное Сандуганское дефиле.

В начале второго часа дня быстрым и сильным ударом по единственной улице Мещанки, а также сверху по сопкам над Мещанкой, подпустив белые дозоры вплотную к входу в деревню, красные остановили и в первый момент даже смяли цепи енисейцев и сибирцев. Под частым ружейным и пулеметным огнем белые пехотинцы, вышедшие на открытое место, бросились было назад, ища укрытия в кустах. В один момент промелькнула мимо глудкинских артиллеристов группа казаков. Первое орудие Восточно-Сибирской артиллерийской дружины оказалось, таким образом, впереди своих, так как отхлынувшие казаки, рассыпавшись цепью, заняли позицию позади этого орудия. Всегда хладнокровный капитан Окорков не растерялся и на этот раз. Быстро скинуто орудие с передка тут же на дороге. (Все равно назад никуда не уйдешь: узкая дорога, канавы, кочки, речушка и ручьи.) Пули красных роем жужжат, проносясь над головой, сбоку артиллеристов, щелкаясь тут же оземь, но чудом каким-то щадя орудийную прислугу. Еще момент – и орудие бьет на картечь. Бумм, бззя-а… Бумм… Быстро работает офицерская прислуга орудия, единственного офицерского орудия всей Земской рати. Доблесть артиллеристов сразу приводит в себя и казаков. Они уже оправились. Еще мгновение, другое, и цепи Ивановского гарнизона уже перешли в наступление на опешивших под орудийной картечью красных партизан. Чего, чего, а уж этого – пальбы в упор из орудия – они, конечно, никак не ожидали… Еще момент – и красные отхлынули сами. Теперь уже не рой, но только редкие пули залетают на позицию первого глудкинского орудия… Вот Сибирская казачья дружина под командой войскового старшины Афанасьева по сопкам стала подниматься для обхода красных слева. Справа же от дороги – болотистая долина, открытая, ровная. На ней нечего делать ни белым, ни красным.