– Привет, пап, – сказал Алешка. – Ты не волнуйся. Мы сейчас отдадим ему плошку для кошки и пойдем домой, с Павликом. А Леонард здесь останется. – Алешка помолчал и грустно добавил: – Ему, пап, будет очень грустно.

Леонард внимательно слушал и ехидно улыбался. Забрал у Алешки мобильник и сказал:

– Убедились, полковник? Что? Что вы говорите? Мне? Мне бежать? Из собственного дома? Вы в своем уме? Мое последнее слово: даю вам на решение пятнадцать минут. Жду вашего звонка. Напоминаю: здесь ваши дети.

– Ну? – Он швырнул мобильник на стол и хищно улыбнулся золотыми зубами из-под длинных усов. – С чем пожаловали?

– Заказ доставили. – Это я сказал. – Старинная плошка для картошки.

– Для кошки, – поправил Алешка.

– Это прекрасно! Я буду вас кормить баландой из этой плошки. Пока не поумнеет ваш отец. Давайте ее сюда. – И он протянул руку.

Я очень неловко подал ему сумку с «плошкой», ударив ее о подлокотник кресла. В сумке басовито загудело.

– Это что? – недоверчиво спросил Леонард. – Что за плошка? Певучая?

– Праздничная, – сказал Алешка, перемещаясь к двери. – С народными песнями. Для застолья.

Леонард распахнул пакет. Оттуда вырвалось тугое грозное облако. Мы вылетели в коридор и захлопнули дверь, за которой взревел звериным рыком Леонард.

А навстречу нам уже бежал его верный Макс.

– На помощь! – сказал ему Алешка. – На шефа звери напали!

Макс исчез за дверью, и оттуда донесся еще один вопль.

Подпереть бы чем-нибудь дверь снаружи, да некогда – надо Павлика найти.

Мы вихрем промчались в дальний конец коридора. И не ошиблись: в торце его увидели небольшую дверь со стальным засовом. Он взвизгнул под нашими руками, дверь распахнулась.

Павлик грустно сидел на перевернутом ведре. Смотрел на свои схваченные наручниками руки. Нам он нисколько не удивился, только спросил:

– А кто там воет?

– Шакалы, – сказал Алешка. – Сбесились, наверное. Удирать пора.

Мы побежали на выход. А навстречу нам уже спешил жвачный охранник, выдергивая на бегу пистолет из кобуры.

– Поберегись! – отстранил нас скованными руками Павлик.

В ту же секунду пистолет охранника взлетел под потолок, приземлился в правую руку Павлика, а охранник грохнулся в стену, сполз по ней и схватился за живот.

– Ключик! – сказал ему Алешка.

– Ка-какой?

– Золотой!

Охранник догадливо кивнул на нагрудный кармашек в камуфляже. Я выдернул оттуда ключ, отпер наручники. Павлик быстренько защелкнул их на лопатах охранника и поставил его на ноги. Ткнул пистолетом в бок.

– Охранник на башне – дай ему отмашку.

– Не надо. Это манекен в латах, для красоты.

– Как разблокировать ворота?

– Красная кнопка…

– Живи, – сказал Павлик.

– Шаркай отсюда, – добавил Алешка.

Стукнула в коридоре дверь, вместе с воем застучали по полу отчаянные шаги. В двойном исполнении. И устойчивый злой осиный гул. Надо удирать: я не думаю, что за короткую прогулку вдоль пруда осы к нам привыкли.

А Павлик почему-то опять взглянул на свои руки. Вернее – на одну, левую. Тут я сообразил: он и здесь, и в каморке, смотрел на часы.

– Уложились, – непонятно сказал он уже на бегу.

Мы вылетели на крыльцо, скатились по парадному ковру, нашли красную кнопку – ворота стали расползаться в стороны…

И тут нас чуть не смели ворвавшиеся бойцы ОМОНа. Они были в касках со щитками и с автоматами в руках. Мгновенно рассыпались по двору, блокировали окна и двери, взлетели по ступеням. А навстречу им вылетели Макс и Леонард. Над ними – плотное гудящее облако.

– Осторожно! – крикнул Павлик бойцам. – Они кусаются!

– Кто? – спросил папа, вошедший следом за бойцами. – Леонардов кусается?

– Осы!

– Нашим бойцам они не страшны, – сказал Алешка. – Они эки… пики…

– Экипированы, – помог ему Павлик и крикнул Максу и его шефу: – Ныряйте в бассейн, дураки.

Дураки его услышали и плюхнулись в бассейн. Облако ос еще потусовалось над водой, собралось в плотный комок и двинулось к забору.

– Еще утонут, – сказал я.

– Тебе жалко? – спросил Алешка.

– Не в этом дело, – объяснил я. – На их рожи хочется посмотреть.

– Не стоит. Заплачешь еще. Тетушка Марта говорит, что ты чувствительный.

– Тетушка Марта, – сказал папа, – ждет нас к ужину.

– А досмотреть? – возмутился Алешка.

– Что досмотреть?

– Ну… это… Как Павлик им по тыквам настучит.

Мы подошли к бассейну. Над водой колыхались две головы… Алешка прав: я чуть не расплакался. От радости, что ли?

– Вылезайте, Леонардов, – сказал папа. – Пора в тюрьму.

– Не имеете права, – завопил тот. – Я американский подданный!

– Уже нет, – сказал папа. – Америка от вас отказалась. Там тоже не любят жуликов. И ваш дипломатический канал навсегда перекрыт: советника по культуре выдворили из страны.

– А мне вылезать? – спросил Макс, который стал одноглазым; второй глаз закрылся надолго.

– Как хотите, – сказал папа.

– Тогда я еще немного остужусь.

– А мне надо переодеться, – заявил Леонард. – Я не могу ехать в тюрьму в таком виде.

– Шляпу свою не забудьте, – напомнил Алешка.

– А еще Оболенские, – проворчал Леонард, вылезая из бассейна. – Князья.

Да, ему повезло больше, чем Арбузу Иванычу. Хотя, как сказать…

Тут к папе подошли еще сотрудники, и он приказал:

– Приступайте к обыску. Вам тут работы дня на три.

Мама встретила нас у калитки.

– Вас тут тетушка Марта заждалась, – сказала она с улыбкой.

И откуда родители все знают?

Мама стала накрывать стол под березами, а Павлик пошел умыться. Он был довольно побит. И машиной, и охраной.

– А знаете, кто меня сдал, когда я решил навестить Леонардова? – спросил он папу, когда мы уселись за стол.

– Знаем, – сказал Алешка. – Витек усатый.

Вот это фишка! Оказывается, и Витек из их компании!

– Я его давно вычислил, – хвалился Алешка. – Я сразу сообразил, для чего он Юльку на дискотеку звал. Чтобы тыковки в пустом доме картины пошарили. И вторые ключи для них он сделал. Вот кому бы я по тыкве с удовольствием настучал бы.

– И я тоже, – сказал Павлик. – Он мне порядком надоел.