– А там она как появилась? – недоумевала Марина, прижимая драгоценную находку к груди.

– Вот и мне это тоже очень интересно… – Паша задумчиво уставился куда-то поверх Марининой головы. – В совокупности с другими фактами… – забормотал он, а потом вдруг неожиданно сорвался с места и исчез в темноте, даже не пожелав Марине спокойной ночи.

Девочка пристально посмотрела ему вслед, счастливо вздохнула и побежала в корпус.

Первое, что она сделала в комнате, – от души накрасилась. И как это она могла столько времени обходиться без милых сердцу вещичек? Она понимала, что делать это глупо, ведь перед сном все равно придется все смывать, но никак не могла удержаться и от избытка чувств накрасилась даже больше, чем обычно.

А потом, глядя на себя в зеркало, она вдруг решила, что этим вечером умываться совсем необязательно. Все равно ведь ночью спать почти не придется! Ведь это последняя ночь в лагере, и провести ее предстоит в соответствии с многолетними традициями.

Последняя ночь в «Колокольчике» обещала быть и самой беспокойной.

После дискотеки до полуночи пылал лагерный костер, а потом в девчоночьих и мальчишечьих комнатах развернулась бурная деятельность. С полок над умывальниками исчезли тюбики с остатками зубной пасты, фонарики из тумбочек перекочевали под подушки, и наконец-то из недр сумок были извлечены дождавшиеся своего часа пузырьки с зеленкой. И час этот был точно известен и, по иронии судьбы, одинаков на обоих этажах: не сговариваясь, парни и девчонки установили свои электронные будильники на четыре утра. Именно в это время решено было разукрашивать друг друга зеленкой и зубной пастой.

К мероприятию готовились все, кроме Лены. Узнав о планах подруг, она категорически отказалась от участия в «дурацкой затее».

У парней «предателей» оказалось больше – вставать в четыре утра не захотели Симон, Кил и Зуй.

По будильникам вскочили мгновенно – такой утренней бодрости вожатым не удалось добиться ни разу за целую смену. Да и оделись в таком темпе, что позавидовал бы любой старшина, выводящий свою роту по тревоге. Заранее готовый инвентарь был в руках уже через две минуты. Организованно и тихо «спецгруппы» двинулись в путь. В то время как парни спускались по западной лестнице, девчонки поднимались по восточной: вот так и вышло, что они не встретились по дороге.

Пошептавшись, девчонки решили разделиться по двое на комнату. Марине досталась комната Пети, но пары у нее не было, так как Лена осталась в корпусе.

В полупустой палате парней было тихо и темно. Слышалось только мерное сопение Симона. Марина, вытащив пасту и зеленку, тихо подкралась к мальчишечьим постелям.

С первым она справилась легко – сопящий даже не пошевелился, когда его лицо подверглось атаке художницы.

Но дальше пошло хуже. Марина наносила последние мазки и собиралась уже переходить к кровати Пети, когда вспыхнул свет фонарика.

– Ай! – вскрикнула испуганная диверсантка.

Злой, недовольный Петя, бормоча ругательства, больно ухватил ее за запястье.

– Это ты?! – изумленно воскликнул он, разглядев, кто перед ним. – Чего ты тут делаешь?

– Ну, я… – Уворачиваясь от слепящего света фонарика, Марина мялась, не зная, как ей быть. – Я вот тут… к вам пришла… ну, просто так зашла, и все тут. Да опусти ты фонарик! Глазам больно.

– Эй, что тут у вас? – сонное, перемазанное зеленкой и пастой лицо Симона оторвалось от подушки. – Черт! Что это у меня на морде?

– Мазать пришла, что ли? – догадался Петя. – Вот уж от кого, от кого, а от тебя я этого никак не ожидал!

Чертыхаясь, он соскочил с кровати, подошел к выключателю, врубил свет, обернулся и увидел Марину во всей ее косметической красе.

– Ты… ты… – парень аж задохнулся от возмущения. – А у тебя это что на лице? Ты же говорила, что не красишься!

– Я не могла такого говорить! – замотала головой Марина. – Хотя бы потому, что ты не спрашивал!

– Да на тебя смотреть смешно! – не сдержавшись, фыркнул Петя. – Ты, наверное, считаешь себя неотразимой красавицей!

– А мне смешно тебя слушать! – огрызнулась Марина. – Ты, наверное, считаешь себя таким умным!

Она вырвалась из цепких пальцев и выбежала из комнаты. Она злилась на Петьку, на девчонок, на весь мир, но больше всего – на себя: и не за то, что так не вовремя накрасилась, а за то, что еще тогда, в начале смены, согласилась играть в эту дурацкую игру в «идеал». Ей вдруг захотелось стать самой собой, той Маринкой Семечкиной, которой она была целых пятнадцать лет, до того как поехала в этот злосчастный лагерь и встретила там Петьку Зуева. Если он ее любит по-настоящему, то пусть любит такой, какая она есть!

Однако вместо того, чтобы вернуться в комнату и высказать все это Петьке, она спустилась к себе, зашла в душ и, отыскав свободную кабинку, заперлась там. В этот ранний утренний час вокруг было шумно и людно: перемазанные пастой и зеленкой девчонки весело плескались, вспоминая подробности ночных приключений, – они все-таки встретились с парнями, и обеим сторонам как следует досталось друг от друга.

Лишь у Марины на душе было пасмурно. «Ну и пусть. Пусть, пусть, пусть!» – думала она, яростно намыливаясь.

Но неприятности только начинались.

За завтраком в столовой разразился настоящий и совершенно неожиданный скандал.

Пятый отряд уже почти закончил свой последний в лагере завтрак, когда в столовую ворвалась Лена. Бледная, взволнованная, она подбежала к Паше с криком:

– Это все ты, ты! Я… я прочитала, все, до последней строчки! – Она тяжело дышала, руки крепко сжимали маленький розовый блокнот. – Это подло! – Лена, дрожа, нависла над парнем. – Вы все специально подстроили! – Ее громкий голос разносился по всему помещению.

– Что? Что они подстроили? – навострили ушки окружающие.

Скандал привлек всеобщее внимание, место разборки быстро обросло плотным кольцом зрителей.

– Вы… вы… – от возмущения Лена не могла выговорить ни слова.

– Откуда ты взяла мой дневник?! Ты его что, из тумбочки украла? Тебя что, не учили: читать чужие записи и письма нельзя?! – вмешалась в ссору Марина. Узнав свой пропавший розовый блокнот, она бросилась к Лене и попыталась выхватить его, но та быстро убрала руки за спину.

– Отвали! Ты тоже хороша! Я думала, ты мне настоящая подруга, а ты… ты…

– Что – я? Чего ты разоралась? – оставив попытку вернуть свой блокнот, Марина встала между Леной и Пашей, загораживая парня от обидчицы. – Да, мы виноваты, я тебе и сама хотела сказать и прощения попросить. Так что извини. Но только зачем такой хай поднимать? Нельзя, что ли, спокойно во всем разобраться?

– Спокойно? Да как же я могу спокойно читать вот такое: «Молодец, Пашка! Классно он придумал подделать в анкете Петькин почерк и вписать все данные Ленки! Если бы не этот фокус, мне бы ни за что не удалось довести Ленку до такого позора». То, что тут написано, правда?