приближение, но создается впечатление, что я им помешала. Все присутствующие старейшины – Надин, Пернель, Шанталь, Роксана и Дамиана – стоят в самом центре известняковой площадки, откуда Одива всегда вела собрания, над вырезанной мордой шакала – моего шакала, – которую огибает серп луны Элары. Остальные Леуррессы выстроились вдоль изогнутого края двора, образовывая вокруг тех, кто обладает большей властью, широкий полукруг.

Как только я вступаю во двор, Мориль ахает, глаза Айлы сужаются, а у Пернель, наоборот, округляются. Малышки Феличе и Лизетт, вздрогнув, прячутся за юбку Гиацинт.

В окровавленном платье я выгляжу пугающе, но все равно высоко держу голову. Рога благородного оленя я превратила в корону, достойную matrone. Роксана, одна из сильнейших старейшин, тоже носит венок из рогов. Но у ее оленя было всего восемь отростков. У моего же – шестнадцать. С помощью ритуального копья Одивы я отпилила их, а затем скрепила кольцом из веток так, чтобы они напоминали клыки. Позвонки степной гадюки, а также лапа и коготь козодоя вплетены в основание короны. А с двух передних рогов прямо на лоб свисает вощеный шнурок от моего старого ожерелья с черепом саламандры и кулоном из кости золотого шакала.

Сжимая в руке ритуальное копье Одивы, я иду в центр двора, чтобы занять свое место. Но дорогу мне уступают лишь Пернель и Дамиана. Роксана не сдвигается с места, где должна стоять я, а, наоборот, еще сильнее распрямляет плечи. Мы словно два оленя, столкнувшиеся в битве за гарем.

– Ты просто идеально рассчитала время, Сабина. – Она выгибает карюю бровь, в которой виднеются седые волоски. – Все, кто не сражается с мертвецами, которых ты не смогла переправить, собрались, чтобы обсудить, что нам не стоило торопиться и передавать тебе роль matrone.

Я стискиваю зубы:

– Одива назвала меня своей наследницей. И вы все это слышали.

– Мы и не оспариваем это, – отвечает Надин. – Но, уверена, она рассчитывала прожить еще много лет.

– Ты слишком молода, Сабина, – добавляет Шанталь. – То, что произошло на сухопутном мосту, лишь доказывает, что ты не готова исполнять роль matrone.

Жар опаляет лицо.

– Ты бы тоже убежала, если бы увидела… – Я вздыхаю и закрываю рот.

– Мы не просто так жертвовали своими amourés, прежде чем нам разрешили участвовать в Переправе, – говорит Айла.

– Не лезь в это. – Я пронзаю ее свирепым взглядом. – Ты не старейшина.

Айле едва исполнилось двадцать. Она самая молодая из Перевозчиц.

Роксана поднимает руку:

– Может, Айла и влезла в разговор, но она права. Не стоило позволять тебе возглавлять Переправу.

Роксана отводит взгляд от Айлы, и на ее лице тут же появляется ухмылка.

– Я обладаю пятью костями благодати, и каждая смерть далась мне нелегко. Я предана делу. И мне не нужно для этого жертвовать amouré.

– Ох, но мы все это сделали, – напоминает Шанталь. – Эти страдания необходимы. И мы проходим через них вместе. Это укрепляет нашу преданность сестрам.

– И доказывает верность богам, – добавляет Надин.

– А еще дает нам силу противостоять искушению. – Роксана плавно подходит ко мне. – Если бы ты тренировала стойкость, то не сбежала бы с сухопутного моста.

– Причина не в этом… – выдыхаю я.

Но никто не дает мне возможности высказаться. Они уже приняли решение.

– Сейчас нет времени обсуждать мой обряд посвящения. Важнее сосредоточиться на Скованных. К счастью, мы уже сталкивались с подобной ситуацией раньше и знаем, как…

– Мы решили, что ты не способна управлять нами, Сабина, – перебивает меня Роксана.

От этого заявления у меня едва не подкашиваются ноги.

– Что?

– Не принимай это близко к сердцу, – говорить Шанталь. – Никто из нас не смог бы исполнять обязанности matrone в таком возрасте.

«Кроме Аилессы» – вот что думают все, но боятся озвучить.

– Мы решили назначить регента, – говорит Надин.

– Регента? – хмурюсь я. – Нет, это невоз… Нами никогда раньше не управлял регент.

– Мы выбрали Роксану. – Шанталь складывает руки на груди. – Она будет исполнять обязанности matrone, пока ты не обучишься всему. Возможно, лет через десять…

– Десять? – вскрикиваю я. – Нет, нет, нет. Вы не можете отнять у меня это право.

Место matrone принадлежит Аилессе. И если старейшины отнимут его у меня, то мне будет гораздо труднее вернуть его ей. Она никогда не простит меня за это.

– У вас нет на это права.

– А мы считаем, что есть, – возражает Роксана.

– Значит, вы ошибаетесь! – Я перевожу взгляд с нее на остальных Леурресс, на всех членов моей famille.

Почему они меня не слушают? Разве кости благодати не усилили мои способности лидера? Я убила оленя с шестнадцатью отростками на рогах. И никогда не отмоюсь от его крови.

– Если бы Аилесса была здесь…

– Ее здесь нет, – теряя терпение, огрызается Роксана. – Она пропала и, возможно, мертва.

– Слава богам, – бурчит себе под нос Айла.

Но кости благодати помогают мне уловить ее слова. Я разворачиваюсь к ней, стискивая копье в руке.

– Что ты сказала?

Она вздергивает подбородок.

– Ты и сама слышала. – Перекинув рыжие волосы через плечо, Айла продолжает: – Кто я такая, чтобы спорить с богами? Если они выбирают наших amourés, то, конечно, должны выбирать, кому править нами. И, очевидно, Аилесса не создана для этого.

Вскинув копье и оскалив зубы, я бросаюсь на нее.

– Сабина, нет! – кричит Пернель.

Айла взвизгивает, не ожидая, что я, словно змея, метнусь к ней. И едва успевает уклониться от моей атаки.

– Как я и думала. – Я поворачиваюсь к ней. – Ты способна лишь трепать языком, а не сражаться. Но я могу это исправить. – Я хватаю ее за подбородок и дергаю к себе. – Все только вздохнут с облегчением, когда ты лишишься языка.

– Отпусти ее, Сабина! – приказывает Роксана, но у нее нет власти надо мной.

Я прижимаю острие копья к уголку рта Айлы. Я не собираюсь причинять ей боль, просто хочу преподать урок.

– Знаешь, кого боги считают жалким? – рычу я. – Тех, кто не способен избавиться от зависти, даже предполагая, что соперница мертва.

На глаза Айлы наворачиваются слезы, но ее взгляд пылает от злости.

– Не я пряталась в тени, считая, что никогда не смогу сравниться с Аилессой.

Кровь вскипает в венах. Старейшины кричат, но пульс стучит в ушах и заглушает все звуки. Кончик копья дрожит у губ Айлы. Достаточно одного рывка, чтобы оставить на ее щеке глубокую рану. И тут в памяти всплывает образ из сна. Мое отражение в воде под Кастельпонтом с зубами шакала и желтыми глазами.

Я отскакиваю от Айлы и резко убираю копье в сторону.

Рядом кто-то кричит. Это Гиацинт, старейшая из Леурресс. Ее