глаза наполнены ужасом, руки прижаты к горлу, а сквозь пальцы сочится кровь. Я ахаю и роняю копье, осознав что случайно задела ее.

– Гиацинт!

Я тянусь к ней.

Она падает на колени. К ней бросается Пернель и пережимает артерию. Другие старейшины обступают ее, желая помочь. А малышки Феличе и Лизетт начинают плакать.

– Я не хотела… – С трудом выдавливаю я, не в силах сделать вдох. – Она поправится?

Пернель, всегда поддерживавшая меня, сейчас со страхом смотрит на меня.

– Тебе лучше уйти, Сабина.

– Но я…

– Просто уходи!

Развернувшись на каблуках, я выбегаю со двора и мчусь по туннелям, разрушающимся коридорам. А затем вверх по лестнице. Наверное, Пернель предполагала, что я отправлюсь в свою комнату, но мне хочется убраться подальше отсюда. Я не могу оставаться здесь. Я слишком опасна. Они заберут мои кости благодати. Это обычное наказание, если Леурресса нападает на члена famille.

Какой же глупой я была, решив, что благородный олень сможет сдержать влияние золотого шакала.

Может, мне отказаться от его благодати?

Нет, я не могу. Мертвые боятся его. И это поможет мне обуздать их.

«Шакал слишком тяжелая ноша, чтобы тащить ее в одиночку», – звучат в голове слова матери. Я кричу от возмущения. Она пообещала помочь, только если я приведу к ней Аилессу. Но этому не бывать.

Я несусь вперед, пока Шато Кре не скрывается из виду, а паника, разрастающаяся за его стенами, не стихает.

– Она выживет, она выживет, – повторяю я, желая, чтобы кровотечение из раны Гиацинт остановилось.

Аилесса скоро вернется. Я этого очень хочу. Она исправит это. Она исправит все. А я пока буду сражаться со Скованными. И выманю их из Довра.

Я вытираю слезы и стискиваю зубы, обещая себе, что справлюсь. А еще овладею этой благодатью.

15. Аилесса

– Не наступи сюда, – говорю я Жюли. – Дерево прогнило.

Она обходит ненадежное место, и мы продолжаем спускаться вниз с обрыва под часовней Дю Повр.

Уже почти наступил вечер. Мы искали Бастьена по всему Довру весь день, но не нашли никаких следов. И от этого все внутри сжимается.

– Мы почти на месте. – Я спрыгиваю на здоровую ногу на предпоследнюю платформу строительных лесов.

Нужно покормить и напоить Каза, а потом я планирую продолжить поиски. Возможно, мне удастся убедить Жюли остаться здесь, чтобы охранять его. Ей нужно отдохнуть, что подтверждает струящийся по ее шее пот.

– Тебе посветить? – спрашиваю я.

Свеча, которую мы нашли в подвале, заливает мне воском пальцы. Бастьен не хранил запасного фонаря.

– Все в порядке, – тяжело дыша, ворчит она. – Ты нянчишься со мной еще похлеще Бастьена.

Я прикусываю язык. Когда кто-то показывает силу духа, это достойно восхищения, но Жюли сейчас слишком слаба. Сабина частенько говорила мне, что признание собственной беспомощности не показатель слабости.

Сабина. Внутри все сжимается еще сильнее. Неужели она действительно видела нашу мать за Вратами Подземного мира? И не в этом ли истинная причина моего состояния? Женщина, которую я считала своей матерью, умерла для меня. На самом деле, ее никогда и не существовало. А та, что воспитала меня, оказалась предательницей и убийцей. Что бы она сделала, если бы вырвалась из Подземного мира? От этой мысли по позвоночнику расползается озноб.

– Вот мы и добрались, – объявляю я и спускаюсь с лесов.

Маленький выступ освещен фонарем, который я оставила Казу. Он стоит на том же месте, но на полках со статуэтками отца Бастьена горит еще одна свеча. Сердце едва не выпрыгивает из груди.

– Бастьен?

Я быстро ковыляю в угол, где он спит у самой стены. Отложив костыль, я опускаюсь на корточки рядом с ним. Слава богам, он в безопасности.

Он медленно открывает глаза, а на губах появляется улыбка.

– Привет, красавица.

От этих слов в груди разливается тепло.

– Ты вернулась. – Его голос звучит так, словно он еще не до конца проснулся. Но затем Бастьен моргает, а его глаза расширяются. – Ты… ты действительно вернулась.

– Ну конечно. – Я ухмыляюсь. – Можно сказать, мне пришлось это сделать.

Я кошусь на Каза, который сердито смотрит на нас. И тепло в груди растворяется. В какую же запутанную историю я вляпалась.

Бастьен садится и тут же морщится. Я невольно ахаю, когда замечаю темно-красное пятно на его рубашке.

– У тебя снова открылась рана? – Я дотрагиваюсь до пятна, но не чувствую влаги. – Нужно наложить швы?

– Нет. Кровотечение остановилось. И новые швы только занесут грязь.

Я прикусываю губу и киваю.

– Ты давно здесь?

Я проклинаю себя за то, что не пришла сюда раньше. Ведь уже могла бы отправиться на поиски Сабины.

Он чешет затылок:

– Это лучше спросить у Его Королевского Величества. Я не знаю, сколько проспал.

Жюли медленно подходит к нам.

– Его Королевское Величество, похоже, не горит желанием разговаривать с нами. – В ее улыбке слышится насмешка и изумление, пока она таращится на Каза.

А на его лице явно читается недовольство.

– Да хранят боги короля, – добавляет она, приседая в неуклюжем реверансе. – А если они сильно заняты, мы можем позаботиться об этом.

Каз сдувает светлую прядь со лба.

– Для начала можешь развязать меня, если не хочешь, чтобы тебя обвинили в измене королю.

Жюли выразительно смотрит на меня:

– А я говорила, что это государственная измена.

– Даже не вздумайте его развязать, – в моем голосе слышится непреклонность.

– Аилесса-похитительница, – одобрительно кивает Жюли.

– Мне нравится, как это звучит, – смеется Бастьен, придвигаясь ко мне ближе.

Я напрягаюсь от внезапно возникшего желания убежать. Понять бы еще, почему оно появилось. Последние несколько часов я страстно желала увидеть его. А теперь, зная, что он в безопасности, хочу поскорее оказаться дома. Что не так просто, ведь у меня в плену сам король.

– Я не шучу, – отвечаю я. – Казу нельзя появляться в Бо Пале… или где-либо еще на поверхности. Не слушайте его, если он станет убеждать вас в обратном. Несогласные в Довре только порадуются его смерти. И некоторые из них сейчас мертвы и слишком опасны. Так что это для его же блага.

– Да? – Сузив глаза, Каз смотрит на меня. – Или это для твоего блага, Аилесса?

– Эй, остынь, – говорит Бастьен. – Аилесса имеет право защищать себя. И свою душу, если уж на то пошло.

Он обнимает меня за талию, и я неосознанно начинаю извиваться, не в силах скрыть свою реакцию на его близость. Бастьен тут же отпускает меня, а его уши краснеют. Что со мной? С тех пор как я узнала, что мать назвала наследницей Сабину, у меня