– Нет, это просто панамка такая огромная, – отворачивалась Вероничка.

Что такое французская косичка, Любаня скоро узнала. Вероничка пришла домой, сияя от осознания собственной красоты. Причудливое кружево из волосиков обрамляло лицо дочки.

– Это мне тетя Илона сделала. Тебе нравится?

– Нравится, дочка. Как такое может не нравиться? – Любаня заставила себя улыбнуться.

Ревность, выпустив когти, впилась мертвой хваткой. Перед глазами поплыли картинки, как холеные пальцы Илоны, с маникюром и красивыми кольцами, прикасаются к волосикам ее девочки, гладят их, разбирают на пряди. Может быть, она даже поцеловала эти волосики, эти веселые мышиные хвостики, которые так сладко пахнут, особенно со сна.

Любаня решила, что настал предел ее терпению. Завтра же она пойдет и поговорит с этой Илоной. Той на вид лет сорок, пора своих детей иметь. А не обзавелась, так нечего чужих подманивать.

С вечера она поймала у магазина Зинаиду, у которой городская Илона снимала половину дома.

– Зин, постой, спросить хочу.

– Ну? – удивилась Зинаида. С Любаней они не дружили с тех пор, как подрались их петухи.

– Как живешь? А то я смотрю, у тебя жиличка заметная, вся такая из себя.

– Так ты про мою жизнь или про нее спросить хотела? – моментально срезала смекалистая Зинаида.

– Да ладно тебе, не ершись. Мы нашего петуха давно съели, он и вправду дурной оказался.

– А я что говорила? Главное, еще оправдывала его, – уже более миролюбиво отозвалась Зина.

– Так свое всегда оправдываешь. Ты ж, небось, свою жиличку тоже оправдываешь.

– А за что ее ругать-то?

– А не за что? Ходит такая, гуляет вся из себя, небо коптит. А чем занимается? Семья у нее есть? Дети?

Зинаида просекла любопытство Любаши и резко ее осадила:

– Вот съедет она назад к себе в город, тогда приходи, посплетничаем. А пока она со мной дом делит, я ее полоскать не буду. Но если очень интересно, детей вроде нет, а муж есть, богатый какой-то. Потому и не работает. Он ей через день с шофером сумки с деликатесами отправляет. Чего там только нет. И икра, и балык… Знаешь, что это такое?

– И халлуми?

– Какое еще халлуми?

Но Любаня не ответила. Махнула рукой и пошла своей дорогой, таща сумку, из которой выпирали греча и макароны. Без халлуми.

И вот петухи дали отсчет новому дню, которого ждала и опасалась Любаня. Надев лучшее платье в крупный горох, она пошла к Илоне. Вероничку попросила посидеть дома до своего возвращения. Разговор не предполагал свидетелей.

Чувствуя, как волнуется, проще говоря, трусит, она отворила калитку во двор Зинаиды. Автоматически пробежала глазами по палисаднику, оценила, как сочно цветут георгины, подумала, что под свои цветы давно пора компост подложить, в целом поставила Зинаиде твердую «четверку с плюсом» и шагнула к крыльцу. Но дверь была заперта. Зинаида, понятное дело, на работе. А вот Илона где?

– Вам Зинаиду? – окликнули ее.

Любаня обернулась.

В глубине огорода у Зинаиды была маленькая лужайка, которую она называла «зоной отдыха» и предъявляла отдыхающим как оправдание завышенной арендной платы. Лужайка была крохотной, в окружении огромных лопухообразных тыкв и кабачков. На этой лужайке уместился раскладной стул с полотняным сиденьем, который дачники называли шезлонгом. На стуле сидела… Нет, полулежала… Опять нет… Возлежала Илона.

Сначала Любаня подумал, что на Илоне из одежды только шляпа. Потом пригляделась и заметила крохотный купальник, который напоминал две полоски, нанесенные цензором поверх роскошной картины. Любаня вспомнила свой купальник, напоминающий костюм аквалангиста, если с него срезать рукава и штанины.

Оглядев полунагую Илону, Любаня смутилась. А Илона, похоже, нет. Она лениво потянулась за широким полупрозрачным шарфом, чтобы прикрыть себя. В этом жесте сквозило не собственное смущение, а сострадание к гостье, которая не в силах вынести такую красоту.

– Мне бы поговорить с вами, – начала Любаня.

– Со мной?

– Да, тут такое дело… Вероничка часто к вам бегает… – Любаня поплыла, не умея найти правильной интонации для такого разговора.

– А вы кто, собственно?

– Я ее мама.

– Ах, мама Люба? Вероника мне много рассказывала о вас.

Любаня не обрадовалась такой новости. Что рассказывала? Как мама путает панаму со шляпой?

– Она вам, наверное, надоедает. Вы уж гоните ее от себя, отдыхайте спокойно. – Любаня злилась на себя, но ничего не могла поделать с заискивающей интонацией.

– Хорошо, что вы пришли, – перебила ее Илона. – Мне нужно с вами поговорить по довольно серьезному вопросу. Признаться, я сама планировала визит к вам. Вы готовы меня выслушать?

Любаня почувствовала себя просительницей у высокого начальства. Она стояла, переминаясь с ноги на ногу, нервно оглаживая на бедрах платье в крупный горох.

– Дело в том, мама Люба, что ваша Вероника – сущее золото. Она умна, восприимчива, в ней развита эмпатия и целеустремленность.

«Эмпатия» – попыталась запомнить Любаня новое слово, чтобы потом узнать, что оно значит.

Илона продолжала:

– Но проблема состоит в том, что все эти задатки погибнут, если она останется в этой среде. Вы меня понимаете?

Любаня неопределенно кивнула, потому что врать вслух ей не хотелось. Она не понимала решительно ничего.

– Обстоятельства моей жизни сложились так, что у нас нет детей. Это печально, но не смертельно. Мы с мужем приняли бездетность как данность. События этого лета внесли сумятицу в наш привычный жизненный уклад. В Веронике я угадала девочку, которую с некоторой долей преувеличения и, простите меня, патетики я могла бы назвать родственной душой. Вы понимаете, что я хочу сказать?

Любаня опять утвердительно кивнула, но ясности не прибавилось.

– Мой муж получил предложение о работе в Москве в министерстве. Буквально вчера решение согласовано окончательно, и сейчас нам подбирают квартиру. Я бы хотела поближе к Патриаршим прудам, но даже не знаю, удастся ли…

«Вроде о Москве говорила, какие же там пруды? Что-то она путает». – Мысли Любани цеплялись за слова, не в силах пробиться к смыслу.

– И тут я подхожу к сути нашего предложения. У Вероники могут быть совсем иные жизненные шансы, стоит вам отпустить ее от себя. Я имела разговор с моим мужем. Он готов стать отцом. Слово за вами. Вы согласны?

– С чем? – В ушах стоял звон и мешал слушать плавную и твердую речь Илоны.

– Мама Люба, вы меня не поняли?

– Нет, я поняла, – начала оправдываться Любаня. – У вас детей нет, а сейчас муж готов стать отцом, я вас поздравляю. И за Москву я рада.

– Нет, вы меня не поняли. Я предлагаю вам отдать нам Веронику.

Любаня всплеснула руками, но Илона еще не закончила, а прерывать ее было нельзя. То есть, конечно, можно, но нельзя.

– Я