к нотариусу. Минут двадцать Олег изнывал в тесной прихожей: ковырял стены, читал ценники и послушно ждал отца; тот обещал купить набор фишек, если сын не будет бузить.

Кажется, ему было десять тогда? Или одиннадцать? Неужели прошло столько времени, а отец до сих пор в долгах? И ведь кто-то уже говорил ему об этом. Кто-то – гораздо позже, уже даже после отцовой смерти…

И тут в голове полыхнуло: Наталья.

Наталья. Вот кто, не скрывая, говорил, что отец по уши в долгах. Вот кому следовало позвонить.

Олег посмотрел на часы.

Начало девятого. День обещал быть долгим. Хорошо бы не последним.

Он раскопал в справочнике номер, который не набирал почти год. Отчаянно надеясь, что пассия отца не сменила телефон, что она ещё в городе, что она возьмёт трубку и придумает сказочное спасение, набрал и принялся слушать гудки. Через несколько секунд монотонное пиканье сменилось звоном. А потом трубку наконец сняли.

– Наталья? – крепко сжимая нагревшийся телефон, спросил он. – Это Олег. Сын… Петра Крылова.

На том конце раздался смачный зевок, следом послышалось сонное бормотание.

– Я понимаю, что звоню внезапно. Простите, что разбудил, – быстро заговорил Олег. – Но… Это касается отца. Вы говорили, у него были долги. Вчера мне позвонили… Кажется, он расплатился не со всеми. Вы знали его, и я подумал, что вы можете знать что-то о тех, кому он задолжал. Наталья, пожалуйста… Мы могли бы встретиться?

В динамике щёлкнуло – так щёлкает зажигалка. Олег различил глубокий вдох, протяжный, неторопливый выдох. Затем голос – грудной, полузабытый, но совершенно точно принадлежавший именно Наталье, – ответил:

– А мне-то какое дело?

– Вы единственная, кто знает об этом хоть что-то, – стараясь задавить поднимавшийся ужас, проговорил Олег. – Я прошу только встречи. Только… информации. Вдруг это всё какая-то шутка.

– Шутка? – расхохоталась Наталья. – Нет, мой дорогой, это не шутка. Твой папаша тоже постоянно шутил. Ну-ка, где он?

– Я не хочу оказаться там же, – хрипло сказал Олег. – Пожалуйста. Помогите. Я могу заплатить.

Наталья снова зевнула. Вздохнула:

– Что мне твои крошечки. Ладно. В память о Пете – приезжай.

Помолчала. Ядовито добавила:

– Уж за это он мне точно никак не заплатит.

* * *

Всю дорогу Олег думал, почему ему позвонили только сейчас. Прошёл почти год – чего они ждали? Как теперь реагировать?

Нутром чуял: кончились спокойные времена. Словно кто-то дал передышку, позволил привыкнуть, прийти в себя, притерпеться – а теперь снова взял в оборот.

Мысли вились, наливаясь давящим страхом. К тому времени, как Олег добрался до дома Натальи, голова стала чугунной, он накрутил себя до высшей точки.

Помня об утреннем разговоре, ждал, что Наталья будет невыспавшейся и помятой. Но ему открыла Наталья ярко накрашенная, тщательно причёсанная, в короткой юбке и тёмной шифоновой кофте.

– Говори сразу, чего хочешь.

– Здрасьте… Я же сказал: просто расскажите мне о его долгах. Насколько это серьёзно? Вы ведь знаете, отец по-любому делился с вами… Это реально просто проигнорировать?

– Так он и сделал как-то раз, – хмыкнула Наталья, сторонясь и открывая проход. – Заходи. Не в подъезде же о таком.

Олег зашёл, вертя головой, мельком оглядывая чужую прихожую. Квартира хранила тепло недавнего сна; в глубине бормотал телевизор, в кухне, закипая, шумел чайник. В трубах булькало, через форточку со двора доносились детские крики. На спинке видневшегося из коридора дивана висел махровый халат, а рядом стояли стоптанные плюшевые тапки.

Олег судорожно вдохнул, впитывая эту мешанину, краски, лёгкий бардак. Горло сжалось; он и не подозревал, как этого не хватало. На минуту забыл обо всех долгах, готовый отдать Наталье любые деньги, чтобы просто остаться – дома.

– Чай? Кофе? Вино? – накидывая кардиган, гостеприимно предложила она.

– Ничего, – буркнул Олег.

– Как хочешь, – Бывшая отцова любовница пожала плечами. – А вообще-то это цитата из одного рассказа. Хорошего очень. Про музыку.

– Мне как-то не до музыки, – сдержанно ответил он.

– Бери шлёпанцы, – пододвигая ему безразмерные тапки, велела Наталья. – И иди на кухню.

Олег разулся. Шаркая, чтобы не упали с ног матерчатые лодки, добрался до кухни. Здесь было ещё хуже; здесь пахло нормальной, вкусной едой, здесь тикали часы, капала из крана вода и гудели трубы. Здесь было ещё больше похоже на дом.

Может, что-то такое отразилось в его глазах, или он просто слишком громко сглотнул, – но Наталья, войдя, сжалилась:

– Завтракал?

– Нет, – честно ответил Олег.

– Яичница. Хочешь?

– Почему вы мне предлагаете?

– Смотрю на тебя, – вздохнула Наталья, включая плиту, – и вижу Петьку молодого. Как раз когда мы познакомились.

– Вы познакомились в институте? – обалдел Олег.

– Нет, раньше. Ещё в старших классах, когда он к нам в школу пришёл. Весь такой импозантный, начитанный, независимый. Была у нас такая Кристинка, всех под себя подгибала. А его не подогнула. Он её сам выжил из школы, почти перед выпускным. Как было не влюбиться в такого…

Олег пожал плечами, выражая вежливое сомнение. С другой стороны, мама же тоже почему-то в отца влюбилась… Стоп. Выходит, с Натальей отец начал общаться ещё до того, как встретился с мамой?

Сами собой сжались кулаки.

– Ты садись, садись, – велела Наталья. – Не рычи. Это дело прошлое, тебе надо с сегодняшним разобраться.

Мысль о долгах если не остудила, то отодвинула обиду за маму. Олег закусил губу и упёрся взглядом в столешницу: пёстрая, немаркая. Наверное, удобно.

Наталья громыхала у плиты, то и дело матерясь сквозь зубы. Сильно пахло горелым. Уронив что-то, она нагнулась, а поднимаясь, врезалась в стол. Шифоновая кофта поползла вверх, открылась бледно-розовая поясница, перетянутая резинкой капроновых колготок. Олег отвернулся. Подумал, что двигается Наталья дёргано, некрасиво – он и не заметил этого в первую встречу.

– Так. Вот тебе яичница, вот тебе гренки, ешь.

– Можно…

– Соль вон там. Да. Петя тоже всегда посолонее любил. И сидел всегда на этом месте.

Наталья устроилась напротив, облокотилась на стол и упёрлась подбородком в кулаки. «Совсем как Катя вчера», – машинально отметил Олег, беря вилку. Казалось, со вчерашнего вечера, когда они пили чай в каморке театра, прошли века. Совсем как тогда, после смерти мамы.

– Время течёт иначе, – проговорил он.

– Это уж точно. Чем ты старше, тем время быстрей, – кивнула Наталья. – Ешь уже. Не отравлено.

Он ковырнул вилкой тонкую поджаристую корочку на краю тарелки. Сунул в рот и еле-еле проглотил. На вкус это было как ковёр.

– Я не могу есть, пока не знаю, что делать.

Наталья опять вздохнула, забарабанила пальцами по столу. На этот раз ногти у неё были зелёные, короткие.

– Не думаю, что могу тебе сильно помочь. Всё, что я