– Осторожнее, Никитка, помнишь, что я тебе говорил? Мамочке пока трудно дышать из-за сломанных косточек!

Никита не ответил. Он прижался к моему боку всем своим небольшим тельцем, зарылся носом мне подмышку и замер, словно мышонок. Если бы не напряженное сопение – можно было бы подумать, что он тут же уснул. 

– Сыночек! Любимый! Хороший мой мальчик! Ну все, все! Я с тобой! –  я принялась поглаживать узкую спинку и утешать сына. 

Как же мне хотелось сесть, взять его на руки, прижать к груди крепко-крепко и целовать, целовать пшеничные волосы, пахнущие детством и чистотой! Но корсет и ослабшие мышцы надежно приковали меня к койке, и даже руки пока двигались с трудом. 

Несколько минут взрослые посетители молча наблюдали за мной и Никитой. Потом психолог заявила:

– Думаю, в моем присутствии здесь нет особой необходимости. Пойду, побеседую с постовой медсестрой. Понадоблюсь – зовите, Родион Зиновьевич. 

– Да-да, обязательно! – кивнул женщине старик. 

Когда она ушла, я взглядом указала мужчине на табурет: 

– Присядьте пожалуйста...

Тот кивнул и уселся, оказавшись точно на том же месте, где несколько часов назад сидел его то ли сын, то ли племянник – я так пока и не поняла, кем приходится Зиновию этот человек. 

В отличие от Зина, который с порога окатил меня холодом и недовольством, Родион Зиновьевич выглядел приветливым и добродушным. Он с сочувствием наблюдал за Никитой, да и ко мне явно не испытывал враждебности. Вот только о чем с ним говорить, я не представляла! Поэтому молчала и лишь смущенно поглядывала на мужчину, пытаясь угадать: а что он думает обо всем, что случилось? 

– Значит, вас Алевтина зовут, – заговорил он первым. 

Я неловко кивнула. 

– Очень рад знакомству, Алевтина. – Старик улыбнулся.

– Я тоже рада, – пришлось проявить ответную вежливость. 

На самом деле, я пока не знала, стоит ли мне радоваться этому знакомству. Кто его знает, чем оно обернется для нас с Никиткой. 

– Не смотрите на меня так испуганно. – Родион Зиновьевич перестал улыбаться, посерьезнел и сразу стало видно, как он не молод. – Сын мой, Зиновий, еще не разобрался в своих чувствах, и пока не знает, как к вам относиться. Однако во мне можете не сомневаться: я счастлив, что вы и Никита появились в его жизни, пусть даже при таких трагических обстоятельствах. 

– Почему?

– Почему счастлив?

– Да. – Мне вдруг показалось, что ответ на этот вопрос может открыть что-то важное. 

Удивительно, но так оно и вышло. 

– Вы, наверное, не знаете, Алевтина, но пять лет назад Зиновий потерял жену и будущего ребенка. Это стало для него страшным ударом. Он ожесточился и замкнулся, отдалился от всех, даже от меня.  – Старик замолк, словно погрузился в воспоминания.

– Я и правда не знала… – мне стало жутко от слов мужчины, и я зябко передернула плечами. – Сожалею о вашей с Зиновием утрате. 

– А? Да. Спасибо. Женечка была талантливой девочкой, строила карьеру, а вот с детьми не спешила, и это очень обижало сына. Когда ее не стало, он, похоже, решил, что на этом все. Поставил крест на личной жизни и с головой ушел в работу. 

– Зачем вы мне все это рассказываете? – я не стала скрывать своего недоумения. – Не думаю, что Зиновий будет доволен, если узнает о ваших откровениях.

– А откуда он узнает? Вы ведь не станете ябедничать на старика, который расчувствовался и разоткровенничался? – хитро улыбнулся Родион Зиновьевич. 

– Не стану… – пообещала я. 

Старик кивнул несколько раз – то ли мне, то ли своим мыслям. 

– А вообще, я веду к тому, – снова заговорил он, – что вы, Алевтина, и ваш сын – это шанс для Зина. 

– Не понимаю. Какой шанс?

– Шанс оттаять, снова научиться любить и доверять. – Родион Зиновьевич окинул нас с Никитой ласковым взглядом. – К Никите он уже сильно привязался, хотя сам еще не осознает этого. Но я надеюсь, что со временем он сумеет полюбить и вас, Алевтина. Алечка...

У меня по коже побежал озноб от этого ласкового «Алечка» – так меня никто не называл, даже мать! Но я упрямо покачала головой:

– Это вряд ли. Зиновий зол на меня. И дал понять, что я его совершенно не привлекаю. Он вынужден терпеть меня ради сына. 

– Это сейчас он зол, а вы еще слишком истощены болезнью. Но пройдет пара недель, злость Зина уляжется, а к вам вернется ваша привлекательность. Вот тогда и посмотрим! Единственное, о чем прошу вас, Алечка: не ожесточайте свое сердце против Зиновия! Дайте шанс – ему и себе!

– Я… постараюсь. – Пообещала я без особой уверенности. 

В слова старика хотелось верить, но я слишком хорошо помнила, каким брезгливым взглядом окинул меня его сын, когда говорил о немытой голове и больничной одежде… Если я ему и приглянулась чем-то пять лет назад, то теперь это осталось в прошлом. 

Нет! Не буду обманывать себя такой глупой и несбыточной мечтой! Зин меня никогда не полюбит, и полноценной семьей мы не станем. Он может позволить себе любую красотку, так зачем ему провинциалка-неудачница, с которой он когда-то переспал на нетрезвую голову?

Дальнейшие события подтвердили мою правоту.

Зиновий Плетнев навещал сына почти ежедневно. Приводил Никиту ко мне, но сам не оставался – уходил, предупредив, что через час вернется, и смотрел на меня холодно и безразлично. 

Уже на следующий день мне с помощью санитарки удалось вымыть голову и причесаться. Я выпросила у дежурной медсестры телефон и позвонила в Агранск соседке. Та передала мне через знакомых одежду: нижнее белье, спортивный костюм, трикотажные штанишки и пару свитеров. И даже крем для лица положила в передачку заботливая подруга! 

Но даже такие серьезные изменения внешнего вида не произвели на господина Плетнева никакого впечатления. Он словно не замечал меня и лишь хмурился каждый раз, когда Никита с радостными воплями «мамочка» бросался ко мне и прижимался к моему боку. 

Не сразу, но до меня дошло, что Зиновий ревнует! Ревнует сына, Никиту, ко мне – его матери! 

Это открытие поразило и напугало меня! 

Мало ли, к чему подтолкнет ожесточенного мужчину эта ревность...

Что до меня, то я так и не смогла забыть ту единственную ночь, которая изменила всю мою жизнь. Мое тело до сих пор помнило умелые ласки и откликалось на низкие хриплые нотки в голосе Зиновия. Будь мужчина хоть немного добрее, прояви он хоть малейшую симпатию – я, наверное, и без просьбы его старшего родственника бросилась бы с головой в новые отношения с Зином!

Но… Плетнев был словно ледяная глыба: холоден и неумолим.

Я заставляла себя не думать об этом и старательно лечилась.

Несмотря на боль в срастающихся ребрах, старательно занималась лечебной физкультурой, проходила физиолечение. Мне очень хотелось как можно скорее встать на ноги и вернуть себе утраченную самостоятельность и независимость. Ведь это я должна заботиться о сыне!