Мне дали понять, что Никиту держат в больнице только ради меня. Выпишут меня – выпишут и его. И тогда я заберу сына, и мы уедем в Агранск, вернемся к своей пусть небогатой, но спокойной и мирной жизни. Захочет Зиновий увидеть сына – пусть приезжает! Я не буду препятствовать их общению. 

Эти мысли и планы поддерживали меня, давали силы бороться с болью и ослабевшими мышцами.

И вот настал день, когда лечащий врач сообщил мне, что готов выписать меня. 

– Завтра, Алевтина, я выдам вам больничный лист, выписку – и можете быть свободны! – заявил он. 

– Спасибо, спасибо! – обрадовалась я. – Значит, пора заказывать билет на поезд!

– А разве вас не муж будет забирать?

– Он будет занят на работе, – отмахнулась я, мысленно попросив у бога прощения за эту небольшую ложь. 

– Ну, вам виднее, – не стал настаивать на своем доктор. 

…Вечером в очередной раз приехал Зиновий, привел ко мне Никиту. 

– Мамочка! – как всегда, бросился ко мне мой Китенок, и я впервые после аварии смогла подхватить его на руки и прижать к своей груди.

– Здравствуй, роднуля, как ты? Я так по тебе соскучилась! – прошептала, зарываясь носом в пушистые волосенки на маковке. – Завтра мы с тобой поедем домой!

– Домой? – неверяще и радостно переспросил сын.

– Домой?! – прозвучало резко и недовольно от дверей.

Зиновий, который собирался, как всегда, уйти ненадолго, замер на пороге. Метнул в меня взгляд – острый, как смертоносный кинжал. 

– Ты можешь ехать, куда тебе заблагорассудится, Алевтина. А мой сын, – мужчина выделил эти слова особенно четко, – останется в Москве!

Билеты удалось взять на поезд, который отходил от Ярославского вокзала в два часа дня. Помогла все та же медсестра: открыла на своем смартфоне нужный сайт, позволила оформить онлайн-покупку. Банковскую карточку со всеми моими небольшими сбережениями переслала все та же соседка, так что на поездку мне как раз хватило и осталось совсем немного, чтобы дотянуть до выплат по больничному. 

Все свои вещи я сложила с самого утра. Никиту выписали, его самого и все его вещи притащили в мою палату. В одиннадцать часов мне выдали больничный лист, а выписку из истории болезни согласились прислать на электронную почту. Больше нас с Никитой в клинике ничто не задерживало. 

Пожалуй, уезжать, не простившись с Зиновием и его дядей, которые сделали для нас с Никитой так много, было некрасиво. Я это прекрасно понимала. Но также понимала, что, если дождусь появления Зиновия – он нам с сыном уехать не позволит. Это было заявлено накануне так категорично, что сомневаться в серьезности намерений господина Плетнева не приходилось.

Нет уж! Я приеду в Агранск, позвоню Родиону Зиновьевичу, который еще при первом знакомстве оставил мне свою визитку, возьму у него номер Зиновия и по телефону еще раз поблагодарю мужчину за все, что он для нас сделал, а заодно скажу, что всегда буду рада позволить ему увидеться с Никитой – но не в Москве, а в Агранске!

...На удивление, от больницы до Ярославского вокзала ходило прямое маршрутное такси. В это время суток оно оказалось почти пустым, так что мы с сыном заняли двойное сиденье, пристроили под ногами свои не такие уж тяжелые сумки и пустились в путь. Домой! Туда, где, говорят, и стены помогают!

Поезд тоже нашли легко. Разместились в купе, заказали чай с печеньем и стали изучать вагон. Сынуле впервые предстояло ехать на поезде. Ему все было интересно, и он засыпал меня вопросами. Я терпеливо отвечала, радуясь его живости и любознательности. Не знаю, насколько сильно потрясла его авария, но сейчас ничто не напоминало о том, что ребенок получил серьезную психологическую травму. 

– Какой непоседливый малыш! – О! А вот и соседи: немолодая пара. 

Смотрят благосклонно, улыбаются. Я охотно разговорилась с попутчиками: нам еще почти сутки предстояло с ними ехать. 

До Агранска мы с сыном добрались без происшествий. Слегка замерзшие и очень усталые, поднялись лифтом на нужный этаж общежития, шумно ввалились в свой блок.

На шаги и хлопки дверей выглянула Катя. 

– Тинка! Дети, смотрите! Тетя Тина с Никитой приехали! – завопила она во всю мощь своих легких и бросилась жамкать нас с сыном в объятиях. 

Ее сыновья выскочили следом и присоединились к процессу обнимашек. Наконец, все всех поприветствовали, и соседка, которой не терпелось узнать все подробности, заявила:

– Так, ужинаете у нас! У меня уже плов готовится, салатиков сейчас настругаю, мужа в магазин за винцом сгоняю – в общем, посидим, отметим твое возвращение.

– Только я вино не буду. Нельзя мне пока, да и на работу завтра, – заранее предупредила я. 

– Ой, ладно тебе, Тинка! Пару глотков никому еще не навредили!

Против такого довода у меня возражений не нашлось. Не прошло и трех часов, как накормленные дети – и мой, и соседские – засели смотреть мультики, а мы с Катериной устроились в нашей с Никитой комнате и взялись сплетничать.

Я рассказала Катьке все, что знала и что помнила. Она поделилась со мной новостями из жизни завода и соседей по общежитию. Потом вдруг вспомнила что-то и резко погрустнела. 

– Что случилось, Кать? – встревожилась я.

– Ох, Тиночка, я ж и запамятовала совсем! Не знаю я, как у тебя с работой сложится.

– А что такое? – у меня похолодело внутри. Нет-нет! Я не могу остаться без работы!

– Так библиотеку-то заводскую полностью на баланс города передали. Не наша она теперь...

Спалось мне после таких новостей очень неспокойно. 

На следующее утро, оставив Никитку под присмотром Кати, я помчалась в библиотеку. 

– Привет, Тина, – заведующая читальным залом поймала меня прямо на ступеньках. – Ступай сразу к заведующей. Она тебя уже неделю дожидается, нервничает. 

– Хорошо, спасибо.

Я, как была, в полушубке из искусственного меха, в зимних сапогах поднялась на третий этаж и постучала в знакомую дверь.

– Входите! О-о, Алевтина! Ну, наконец-то! – воскликнула женщина без особой, впрочем, радости. – Иди сюда, присядь к столу. Боюсь, милая, у меня для тебя плохие новости...

* * *

Соседка, Катя, не ошиблась. Неприятности не ходят по одной. Мало мне было аварии и частичной потери памяти? Судьба досыпала бед.

– Нет у нас больше компьютеров. Они на балансе завода числились, вот завод их и забрал. Так что осталась ты, Алевтина, без места, – сообщила мне заведующая библиотекой, как только я присела на предложенный стул.

– Но как? Меня не имеют права сокращать! Я – мать-одиночка! – попыталась возразить я. – Придется мне в комитет по защите прав трудящихся обращаться!