уже во второй раз. Неужели вы думаете, что я поехала за город одна? Нет, я прихватила приятеля, а он – отряд СОБРа, потому что хорошо знает, кем на самом деле является ваш старший брат. Ну а попутно мы выяснили, кто вы такой. И последнее меня особенно заинтересовало – зачем скрипачу с мировой известностью проникать в дом брата, прикинувшись Дедом Морозом? А если добавить к этому найденную скрипку, которую сейчас наверняка отдали на экспертизу…

– Вы нашли ее?! – перебил Башкатов и резко подался вперед, однако тут же охнул, закрыл глаза и рухнул обратно на подушку. – Черт… как больно…

– Так, не дергайтесь, и не будет больно. Да, мы нашли скрипку. Ваш друг в буквальном смысле умирал на ней. И теперь не расскажете? Новый год на носу, хочется сказки…

Станислав закрыл глаза и замолчал. Матильда ждала – она видела: он просто обдумывает, что можно сказать, а чего лучше в разговоре избежать, потому не торопила. В конце концов, Крутовский пришлет еще одного дознавателя, и Станиславу придется с ним поговорить. Александр пообещал, что непременно расскажет Матильде, чем закончится эта история, раз уж это она настояла на поездке.

– Ну, в общем-то как хотите, – сказала она, вставая. – Вам все равно зададут эти вопросы, так что отвечать придется. А мне бы хотелось узнать обо всем от вас… но ладно, нет так нет.

Она повернулась, но уйти не смогла – Станислав снова поймал ее за халат и негромко попросил:

– Подождите… в конце концов, вы мне жизнь спасли… и Юрке… Я расскажу. Не уходите, Матильда Алексеевна.

Она кивнула и вернулась на край кровати. Станислав сделал глубокий вдох, сморщился от боли, но, взяв себя в руки, открыл глаза и негромко начал:

– Вы знаете, что такое идти против воли отца? Особенно когда твоему отцу вообще никто не перечит? И старший брат у тебя такой же? Они – мужики, а ты в шесть лет сам в музыкальную школу пошел, в класс скрипки записался… Я просто однажды по телевизору увидел, как пацан немногим старше меня выступал с оркестром и такую музыку исполнял, что меня до костей пробрало. Я стоял перед экраном и дышать не мог, настолько захватило. Все время боялся: сейчас музыка закончится и я потеряю это ощущение… а мне не хотелось, чтобы оно пропало. И вот я сам в ближайшую музыкалку пошел, без родителей. Меня после прослушивания приняли, но велели, чтобы кто-то из взрослых явился. Я маме сказал… Она сперва вроде отмахнулась, а потом села на диван, взяла меня за руку и говорит: «Сынок, а тебе это зачем?» Мне, говорю, мама, хочется красивую музыку исполнять, чтобы люди ее слушали и от счастья дышать не могли. – Станислав облизал губы, но от предложенного Матильдой стакана с водой отказался. – Это от волнения… я никому, кроме Юрки, не рассказывал. Ну, в общем, мама назавтра пошла в музыкалку с моими документами. Отец, когда узнал, орал – мол, только через его труп, еще не хватало… Но мама, наверное, впервые в жизни ему жестко сказала – нет, Стасик будет играть на скрипке. И не пытайся ему мешать. Мама в тюрьме сидела до моего рождения… а когда вышла, забрала Славку из детдома, но он уже все, испорченный был – курил, в карты играл, потом в двенадцать в спецшколу попал за то, что пацана какого-то до полусмерти избил. Мама не хотела, чтобы я таким стал. Она одна этого не хотела…

– Она… где сейчас? – спросила Матильда в образовавшуюся паузу.

– Умерла два года назад. Не смогла без отца, очень его любила, хоть и все про него понимала. У нее со Славкой плохие отношения были, он ей никак не мог простить, что в детдоме оказался, а что она могла сделать? Он меня в детстве очень шпынял, я сдачи дать не умел, да и руки нельзя было портить – скрипка же… А мама заступалась. Она и на все концерты мои школьные ходила, и потом помогла в Москву уехать, когда я в консерваторию поступил. Приезжала, когда могла… Это позже я ее сам стал возить везде, когда начал зарабатывать и имя сделал. На все зарубежные гастроли ее вывозил… звал к себе жить, но она отца бросать не хотела. А пять лет назад его машина под грузовик залетела – все, насмерть. Мама была уверена, что это отголоски из девяностых, кто-то ему отомстил все-таки. Она мне запретила сюда приезжать, не хотела, чтобы я тоже в поле зрения попал… ну, к полицейским, понимаете?

– Понимаю. А… скрипка?

– Эта скрипка уникальная. Отец, оказывается, давно ее купил на западном аукционе, как-то ввез в страну и хотел мне подарить. Даже адвокату своему сказал: мол, когда умру, Стасу скрипку передай, на память обо мне. Мама тоже знала. А Славка ее после отцовской смерти спрятал. Мама требовала, чтобы отдал – мол, единственная память у Стаса об отце будет. Но Славка уперся – ни в какую. Я, если честно, сам бы не взял ее в то время… а когда мама умерла, нашел письмо, в котором она категорически написала: «Забери скрипку, Стас, иначе мы с отцом тебя никогда не простим». Я в это не верю особенно, ну, в загробное всякое… но знаете… как-то не по себе стало, что ли… он все-таки отец мне был и раз купил такую дорогую вещь, значит, думал все-таки обо мне, хотел, чтобы у меня такой инструмент был. Ну, я попробовал со Славкой договориться, но куда там… – Станислав слабо махнул рукой. – А спустя полгода после нашего разговора он скрипку на продажу выставил через подставное лицо. Ну, этого я уже стерпеть не мог… решил забрать любой ценой, раз уж она мне была предназначена.

– Высоковата цена оказалась, не находите?

– Высоковата… но кто же знал, что он за пистолет схватится, когда по голосу меня опознает? – грустно улыбнулся Станислав. – Мне казалось, я все продумал. Переоделись мы в костюмы, представились подарком от партнеров – у Славки фирма по доставке грузов, легальный бизнес, ну, мы и придумали, будто партнеры ему такое поздравление с Новым годом организовали. Все с Юркой обсудили, кто что делает, кто как себя ведет, даже как уходить со скрипкой будем… Разыграли вроде как по нотам, а вот, поди ж ты, случай… Юрка вроде в туалет отлучился. Я ему подробный план дома нарисовал и комнату, где скрипка хранилась, отметил. А я забылся и заговорил своим обычным голосом… Славка, видимо, сразу