— продолжает Андрей и начинает загибать пальцы. — Романова — наследница Престола, яйца к ней не подкатишь, Нарышкина — пассия и нареченная самого Цесаревича, а Воронцова…

Андрей замолкает на полуслове и отворачивается к окну.

— Не хочешь делить ее с Юсуповыми? — осторожно предполагаю я.

— С ними, и еще десятком парней, — с горечью добавляет он, а затем поворачивается ко мне и наклоняется ближе. — Как раз перед поездкой сюда отец сообщил о моей помолвке!

— Колись — кто твоя будущая невеста? — спрашиваю я, изображая искренний интерес, хотя на самом деле мне наплевать.

— Ты же умеешь хранить тайны? — с притворным сомнением спрашивает Андрей.

— Честное благородное слово тебя устроит или требуется клятва на крови? — с иронией уточняю я.

— Я тебя знаю всего пару дней, бастард, — оправдывается Трубецкой, и снова «бастард» в его устах звучит совершенно необидно. — Ладно, все равно скоро в Телеграфе напишут…

Он выдерживает театральную паузу и пристально смотрит на меня, прищурив глаза и сжав губы.

— Ее имя — Елена Воронцова! — сообщает Андрей и сразу сникает, как будто из него выпустили воздух. — Наши папаши уже обо всем договорились, а я даже видеть эту шалаву не хочу! Убил бы того парня, который расстроил помолвку Цесаревича с этой шлюхой!

Трубецкой с остервенением бьет кулаком в обитую черной кожей дверь лимузина, и я благодарю Разделенного, что все еще не узнан. Синие глаза пылают от гнева, и я хочу спрятать собственное лицо за карнавальной маской.

— Воронцова в курсе⁈ — спрашиваю я.

— Конечно! — восклицает он. — Потому и трахается с Юсуповыми демонстративно — мне назло! Она и до тебя доберется, даже не сомневайся!

На меня снисходит прозрение! Я сажусь рядом с Андреем и крепко сжимаю его плечо.

— Так ты поэтому спал в моем купе — боялся, что она придет ко мне⁈

— Должен же остаться хотя бы один парень в Российской Империи, с которым она не переспала⁈ — произносит он, повернувшись ко мне.

Только теперь я замечаю в его глазах боль. Забери меня Тьма, парень все еще любит эту стерву! Перед мысленным взором возникает образ Мины, и только в этот момент я осознаю, что мы с Андреем похожи. Портрет манипулятора, актера и расчетливого циника, нарисованный его сестрой, легко применим и ко мне.

— Я догадался, ты хочешь пригласить меня на свадьбу дружком⁈ — спрашиваю я и озорно подмигиваю.

— А это мысль! — говорит Андрей и заливисто смеется, разом выплескивая терзающие его гнев и печаль. — Ты будешь единственным среди гостей, кто не переспал с моей будущей женой!

— На твоем месте я бы не был в этом уверен — до свадьбы еще много времени!

— Гребаный бастард!

— Гребаный аристо!

Мы скрепляем наш мальчишеский договор крепким рукопожатием, и я осознаю, что обрел первого настоящего друга. Первого среди чистокровных аристо. При случае я обязательно спрошу Андрея о том, что случилось между ним и Воронцовой в прошлом; о том, чего не знает даже его сестра.

Трубецкой замолкает и, погрузившись в раздумья, смотрит в окно на проплывающие мимо деревья. Затем он поворачивается, и взгляд тёмно-синих глаз фокусируется на мне.

— Признайся, бастард: ты неравнодушен к Наталье, или просто пользуешься её симпатией?

— А ты уверен, что симпатия существует?

— Я вижу ее также ясно, как смятение в твоих глазах! — отвечает Андрей с усмешкой. — А вот тебя раскусить не могу!

— У меня на нее стоит, если ты об этом!

— У меня — тоже, но речь о другом, — продолжает пытать меня Трубецкой. — Я говорю о пламенных чувствах и сердечных страстях!

— Да ты романтик, аристо!

— Рыбак рыбака видит издалека, бастард!

— Насчет пламенных чувств не уверен! — отвечаю я, почти не кривя душой. — Не забывай, что я не знаю девчонок много лет, как ты!

Я бы хотел признаться, что медленно, но верно влюбляюсь в его сестру, но чувствую, что время для столь искренних разговоров еще не пришло. Да и сам Андрей еще ни разу не спросил меня об Ольге.

— Ты не знаешь никого из нас, — задумчиво произносит Андрей. — Возьмем, к примеру, нежно любимого мной Цесаревича. Алексей к тебе так и льнет: в последнее время он вообще лапочкой стал, а не тем избалованным засранцем, каким мы его привыкли видеть, а ты принимаешь его поведение за чистую монету!

Я мог бы возразить и озвучить похожие мысли, но благоразумно держу их при себе.

— И в чем причина такой переменчивости? — задаю я нейтральный вопрос. — Быть может, виновата Нарышкина? Возможно, она та ещё штучка в постели⁈

— Не знаю, я с ней не спал!

— Не стоит сокрушаться по этому поводу столь сильно!

— Грязный бастард!

— Грязный аристо!

— Кто знает, что у нашего лапочки на уме, — Андрей пожимает плечами. — Как бы хорошо ни подмахивала Нарышкина и ни поднимала ему настроение, рядом с тобой он ведет себя неестественно, и поверь, это замечаю не только я!

— У меня нет никаких версий по этому поводу!

— Будь осторожен, мой друг! — мягко произносит Андрей, сжимая мое плечо. — Не забывай, что в этом серпентарии друзей каждый плетет свои интриги, в том числе и я!

— Это предупреждение?

— Просто констатация факта!

Игры внутри игр внутри игр. Я хочу поинтересоваться, в какую играет со мной Трубецкой, но не хочу разрушать хрупкое, только что установившееся между нами доверие. Он обязательно расскажет обо всем сам, и довольно скоро. Я в этом даже не сомневаюсь.

Отслеживая лицемерные улыбки и загадочные взгляды моих новых друзей, я осознаю, что каждый из них стремится к своей цели. Но я уверен, что смогу вписаться в этот калейдоскоп интересов, не потеряв при этом себя. Наследники Великих Родов разыгрывают драмы и плетут интриги, но исподволь управлять ими буду я. Это лишь вопрос времени.

Став частью высшего аристократического общества, я быстро понял, что игры — неотъемлемая часть его существования. А если надеешься стать ферзем, то придется прикидываться слабой пешкой и участвовать в сложных многоходовках. Я должен распознавать комбинации, разыгрываемые тяжелыми фигурами, словно шахматный гроссмейстер, играющий на нескольких досках одновременно. И я стараюсь, стараюсь как могу, чтобы остаться собой и получить долгожданную свободу.

Мы