Ее голос дрогнул, и слезы покатились по щекам.

Граф взял ее за руку.

– Конечно, это ужасно, Нэнни, – сказал он, – но вы можете не беспокоиться, я привезу ее назад.

– Вы знаете, куда ее увезли? – спросила Нэнни.

– Я догадываюсь, – ответил граф. – Скажите, сколько еще человек вы видели?

Нэнни немного подумала:

– Еще один, милорд, – сказала она сквозь слезы.

– А лошадей?

– Две, милорд.

– Благодарю вас, Нэнни.

Граф вышел из домика и вскочил в фаэтон. Ему пришлось проехать немного вперед, прежде чем он смог развернуться и погнать лошадей назад по той же дороге, по которой они приехали, с такой скоростью, что Джейсон уставился на него с изумлением.

Они ехали долго, и граф поздравлял себя с тем, что, несмотря на двойную поездку, его лошади все еще были в прекрасной форме, выдерживая исключительное испытание, которому он их подверг.

Наконец он тихо произнес спокойным голосом:

– Молодая леди, которую вы отвезли к Нэнни Грехем, похищена.

– Похищена, милорд?

– Да, Джейсон. С ней трое мужчин, но думаю, что мы с ними справимся.

– Справимся, милорд.

– У нас есть пистолеты?

– Да, милорд, под сиденьем.

В экипажах графа всегда были приготовлены пистолеты на случай нападения разбойников. Хотя этого ни разу не случилось, граф предпочитал предпринимать меры предосторожности на случай возможных событий. Многие из его друзей в провинции или поздней ночью в Лондоне подвергались нападениям пеших или конных разбойников, против которых они никак не могли защититься.

Джейсон нагнулся и вынул из тайника под сиденьем пистолет – заряженный и в полной боевой готовности.

– Проверьте оружие как следует, – приказал граф, – им давно не пользовались.

– Я проверял его с месяц назад, милорд, – ответил Джейсон.

– Значит, если понадобится, то он не откажет.

– Вы думаете, что люди, похитившие юную леди, вооружены?

– Не имею представления, – ответил граф, – но думаю, что, если им будет необходимо, они не остановятся перед убийством.

Он продолжал гнать лошадей, и выражение его лица было мрачным. Он хорошо знал, почему Офелию увезли люди из дома 13 по Лимбрик-лейн.

Еще до того как Генри Карлтон рассказал ему про черную мессу над телом девственницы, ему пришло в голову, что, если поклонники сатаны не остановились перед жертвоприношением ребенка, они, конечно, не откажутся от самой главной из всех церемоний черной магии.

Она заключается в мессе, которая служится таким образом, что молитвы произносятся наоборот, с конца, перед перевернутым распятием над обнаженным телом невинной девушки.

Граф знал, что в конце такой церемонии жертва либо умирает от ран, либо сходит с ума от ужасов, в которых ее вынуждают участвовать.

Мысль о том, что такой кошмар может произойти с Офелией, заставила его осознать, что он не остановится перед тем, чтобы убить любого, кто попытается помешать спасти ее.

Теперь это был не просто крестовый поход против ненавистной ему жестокости; он чувствовал себя лично вовлеченным во все происходящее. Когда он гнал лошадей так, что это требовало полного напряжения всех его сил, и огромное облако пыли разлеталось по полям от экипажа, мчавшегося по сухим дорогам, он понял, что его чувство к Офелии – совсем не то, что он испытывал к ней раньше.

Ее хрупкость, слабость, детская вера в него произвели на него неожиданное действие.

В прошлом женщины, которые его волновали, всегда были с ним на равных. Между ними возникала чисто физическая страсть, легко вспыхивавшая и, во всяком случае с его стороны, так же легко гаснущая.

Но теперь он думал, что невероятным образом за то короткое время, что он был знаком с Офелией, она проникла в его сердце.

С того момента, когда он впервые увидел ее, она заинтриговала его, как ни одна женщина прежде, и он понял, что не может ее забыть.

Он пытался уверить себя, что она просто задела его обвинением, что он оставил без средств к существованию Джема Буллита, но у него хватало честности признать, что на самом деле причина гораздо более серьезная. Ее личико с огромными испуганными глазами преследовало его, и он знал теперь, почему леди Харриет показалась ему банальной и довольно скучной.

В Офелии было нечто, что подстегивало его разум, возбуждало новые мысли, раньше не приходившие в голову. Дело было не в том, что она говорила, а в том, кем она была. И это, как сказал он себе со слегка насмешливой улыбкой, было неотвратимо.

Они мчались вперед, лошади скакали с полным напряжением своих сил, поглощая длинные мили, отделяющие их от Лондона. Наконец, когда граф в отчаянии начал уже сомневаться, по этой ли дороге направился экипаж, который они преследуют, он увидел его впереди. Тот как раз брал небольшой подъем, с двух сторон обсаженный деревьями.

– Думаю, это тот самый экипаж, за которым мы гонимся, Джейсон, – воскликнул он.

– Что ваша светлость хотела бы, чтобы я сделал?

– Давайте поменяемся местами, – предложил граф. – Затем мы их обгоним и, как только представится возможность, развернем лошадей поперек дороги, заставив их остановиться.

– Хорошо, милорд.

Не останавливая лошадей, они поменялись местами.

Джейсон положил пистолет на сиденье перед собой. Граф взял его, осмотрел и затем отложил обратно.

– Я оставлю пистолет вам, Джейсон, – сказал он. – Держите на мушке кучера и не позволяйте ему присоединиться к остальным.

– Я прослежу за ним, милорд.

– Думаю, что смогу справиться с остальными двумя, – сказал граф. – Но если мне это не удастся, то увозите отсюда мисс Офелию.

– Вам удастся, – спокойно сказал Джейсон.

Умело управляя лошадьми, он обогнал экипаж на прямом участке дороги. В окошке ничего не было видно, но граф заметил, что пара лошадей утомлена и, конечно, не может сравниться с его лучшими лошадьми. Дорога перед ними была пуста, и спустя несколько секунд граф приказал:

– Теперь поворачивайте.

Джейсон повиновался. Он остановил лошадей, фаэтон встал поперек дороги, полностью ее блокируя.

Экипаж, подъехавший сзади, тоже вынужден был остановиться. Граф вышел из фаэтона и не торопясь подошел к дверце. Он открыл ее, и человек, про которого он знал, что тот был священником, лишенным сана, нагнулся к нему с заднего сиденья и спросил:

– Что вам...

Больше он не успел ничего сказать. Граф схватил его за горло, вытащил на дорогу и ударил в челюсть. Тот взлетел в воздух, упал на спину и замер без движения.