Хуже всего, что дыра бог знает какая. Грязи – центнер. Пока приехала «скорая», да пока перевязали… Перитонит обеспечен. Если даже этот парень и перенесет операцию… Так или иначе, работы здесь часов на шесть. Не меньше.

Он снял бинты. Сразу же пошла кровь – обильно, широко. Варвара ловко убирала ее, не давая стекать внутрь.

– Пульс пятьдесят пять, – сказал анестезиолог. – Учащается.

– Приходит в себя, – предупредила Варвара.

Действительно, спекшиеся губы на белом лице дрогнули, распахнулись глаза – большие, серые, недоуменные, из горла вылетел слабый хрип.

– Наркоз, – приказал Полозов.

Варвара обернулась, но, к счастью, промолчала. Анестезиолог нехотя взял маску. Полозову казалось, что он двигается нарочно медленно.

Парень все пытался что-то выговорить, оторвал голову, с натугой мигнул раз, другой, но тут маска закрыла лицо.

Полозов медлил. Ему очень не хотелось вскрывать стенку. Два ребра и кровотечение. Можно представить, какая там каша. Он вообще не любил операций на брюшной полости. И места вроде много, и поле крупное, а чуть что не так – воспаление, острый процесс, и вся работа насмарку.

Но делать было нечего.

Варвара сосредоточенно смотрела на его руки – ждала. Анестезиолог убрал маску, вернулся на свое место, спина его ясно выражала – а провалитесь вы все. После Полозова он был здесь самый опытный, но при таком настрое вряд ли можно было ожидать от него серьезной помощи. Ну а Галя – что Галя? – студентка. Побледнела вся, напряглась. Наверное, в первый раз на операции. Того и гляди самой станет плохо.

В общем, рассчитывать можно только на Варвару. У нее стажа – дай бог. Ну и на себя, конечно.

Варвара подняла на него удивленный взгляд.

– Вскрываем, – сказал Полозов и взял ножницы.

Он взрезал кожу, расслоил мышцы. Внутри было, как и думал. Каша. Прорвались крупные сосуды. И вероятно, прорвались уже давно, еще при наезде – кровь частично свернулась, диафрагма висела лохмотьями, к кишечнику страшно было прикоснуться.

Варвара посмотрела на него. И Полозов понял, что она хотела сказать. Бесполезно. Никаких шансов. Проще оставить как есть. Полозову тоже этого хотелось. На мгновение он даже пожалел, что парень не умер по дороге в клинику. Ему самому было бы лучше.

– Пульс сорок. Наполнение слабое, – неторопливо сказал анестезиолог.

Полозов вздохнул, и работа началась.

Сначала все шло хорошо. Полость удалось очистить быстро. Варвара в таких случаях была просто незаменимой. И повреждений, особенно в кишечнике, оказалось меньше, чем он ожидал, – поражение все равно было смертельным, но работа не такая тяжелая. Полозову удалось довольно быстро закрыть слизистую, теперь за желудок можно было не опасаться, и Варвара это оценила, кивала одобрительно, но потом вдруг что-то сдвинулось, дернулось, он даже не успел понять – что, все сместилось, хлынула кровь – густо, горячо. Варвара замелькала отсосом, даже Галя пыталась что-то сделать тампонами – ничего не помогало: кровь выходила толчками, заливала полость. Наверное, прорвало воротную вену. Да – «вена порта». Скорее всего, она уже была повреждена, стенка держалась чуть, и теперь, когда Полозов начал копаться, лопнула. Он сунулся с лигатурой, ничего не было видно, нитки крутились в держателе, Галя не вовремя лезла под руки. Полозов про себя ругался черными словами. Пот заливал глаза. Он усиленно моргал, помогало это плохо.

– Пульса нет, – вдруг сказал анестезиолог.

Полозов поднял голову.

– Сердце стоит.

– Адреналин, – хрипло сказал Полозов.

Варвара будто ждала – подала шприц. Игла вошла меж ребер. Поршень медленно пополз вниз.

– Ну?

– Стоит, – сказал анестезиолог.

– Дефибриллятор!

Варвара покачала головой:

– Виктор Борисович…

– Быстро! – гаркнул Полозов. Он и сам знал, что бесполезно. – Запускай!

Анестезиолог щелкнул тумблером. Сердце дернулось. Тут же он сказал:

– Остановка.

– Еще раз!

– Остановка.

– Еще раз!

Анестезиолог пожал плечами – мое дело маленькое, приказывают, я выполняю.

Так продолжалось минут десять. Запустить сердце не удалось. Реакция была все слабее и слабее. Варвара покашливала. Анестезиолог откровенно морщился.

– Ладно, все, – сказал Полозов. – Все. Закончили.

Стащил перчатки. Варвара сунула чистую марлю – вытер лицо, подумал: «Сделать-то все равно ничего было нельзя».

Сильно хотелось курить.

– Он умер? – нерешительно спросила Галя.

Ей никто не ответил. Анестезиолог свертывал провода. Полозов все-таки достал сигарету. Варвара смотрела неодобрительно – прямо в операционной.

– Он умер? – снова спросила Галя.

– Надо будет заполнить историю болезни, – сказал Полозов.

Варвара закивала:

– Да-да, Виктор Борисович, я помогу.

В лице ее не чувствовалось никакой усталости. Железная была женщина.

– Смотрите, смотрите! – вдруг сказал анестезиолог.

Все обернулись.

– Сердце!

– Что – сердце?

– Есть сердце!

– Что за ерунда… – начала Варвара. Полозов, отстранив ее, шагнул к экрану. В темно-серой стеклянной глубине вспыхивала серебряная звездочка.

– Я уже хотел выключать, – возбужденно сказал анестезиолог. – Вот уже за ручку взялся, и вдруг – заработало.

– Дышит! – воскликнула Варвара. – Виктор Борисович, дышит!

– Это обморок был, – сказала Галя.

Полозов даже не обругал ее за глупость – натягивал перчатки, пусть не стерильные, теперь не до этого.

В груди было холодно. Ничего себе – так залететь. Принять живого за мертвого. Может быть, шок? Хотя вроде не с чего. Или аллергия к наркозу? Он слыхал о таких случаях: некоторые не переносят. Вплоть до летального исхода. Вдруг и здесь – дали маску, отключился. В любом случае это позор. Грубейший промах. Выговор обеспечен. А могут и вообще погнать. Слава богу, еще заметили. А если бы очнулся в морге?

У Полозова даже в горле перехватило.

– Наркоза больше не давать! – крикнул он. – Следите за пульсом.

Варвара замерла у стола. Лицо у нее было какое-то странное.

– Шевелись! – закричал Полозов. – Отсос, лигатуру! Галя, тампоны – живо!

Галя мотнулась к столику с инструментами.

– Не надо, – спокойно сказала Варвара.

– Что не надо? С ума сошла!

– Посмотрите, Виктор Борисович, – так же спокойно сказала Варвара.