Кип опустился на ступеньку и, вытянув вперёд больную ногу, закатал штанину. На ноге почти не было мышц, кость была изогнута внутрь, а коленная чашечка смещена – нога напоминала искривлённую восковую свечку. На белой гладкой коже выделялись уродливые красные шрамы от бесконечных падений.

– Боже мой, – пробормотал доктор, поднимая изуродованную ногу обеими руками.

Кип отвёл взгляд. Его кольнула брезгливость доктора. Он сам не мог смотреть на собственную ногу, а видеть, как её рассматривает кто‐то другой, было и вовсе невыносимо. Морщась от боли, пока доктор тыкал в ногу пальцами и сжимал её, Кип сказал:

– Я объявление в городе видел. Есть такой доктор, который делает особую клетку из железа и надевает её на больную ногу, чтобы вылечить. Мне поможет такая, как вы думаете?

Доктор выпустил ногу Кипа и улыбнулся. По тому, какая горькая вышла улыбка, ответ сразу стал понятен.

– Боюсь, нет. Есть люди, которые наживаются на надеждах слабых духом. Они обещают чудеса, неподвластные науке. Железная клетка вылечит твою покалеченную ногу с таким же успехом, как вырастит тебе крылья.

Кип быстро опустил штанину. В горле застрял комок.

– Забудьте, что я вас спрашивал…

– А ну‐ка не унывай! – Доктор встал, взял саквояж. – У каждого свой крест. У меня вот мозоль на мизинце ноги. Как только приходит лето и нога начинает потеть, мозоль воспаляется, палец опухает, да так, что невозможно надеть ботинки. И ничего, я не жалуюсь!

Доктор коснулся двумя пальцами краешка шляпы и позвонил в дверь:

– Ещё раз благодарю тебя за помощь.

А Кип приладил костыль под мышку и похромал заниматься работой. И только одно слово звучало эхом у него в голове: «Покалеченный».

Молли стояла у стола и делила на три тарелки жидкую подливку. Мистер Виндзор ещё не вернулся из поездки по делам, а значит, у неё не было денег, чтобы купить еду на рынке. Поэтому вот уже третий ужин подряд она подавала подливку, где плавали какие‐то овощи и немного мяса. И с каждым разом порции выходили всё меньше…

Констанция сидела с торца стола и задумчиво крутила на пальце кольцо, уставившись на пустой стул, где должен был сидеть её муж. Алистер и Пенни сидели справа и слева от матери и вели ожесточённый спор, но Молли не слышала, по поводу чего они начали переругиваться.

– Ещё вина, мэм? – спросила Молли и взяла c буфета графин, чтобы наполнить хозяйкин бокал.

Констанция потянулась за бокалом и задела ладонью руку Молли.

– Ой! – вскрикнула Молли и отпрянула, выронив бокал; вино красным пятном растеклось по скатерти.

– Да что на тебя нашло! – возмутилась Констанция, отодвигаясь от стола, чтобы не запачкать платье.

– Простите, мэм! – Молли бросилась вытирать лужу. – Нервы, наверное.

Она украдкой взглянула на руки хозяйки. Они оказались холодными, как у мертвеца. Надо будет не забыть сказать Кипу нарубить побольше дров, чтобы сильнее топить в комнате у хозяйки. Наверное, в такое время года уже перестают жечь камин, но Молли показалось, что Констанция не станет возражать.

Открылась входная дверь.

– Конни! Дети! Я дома!

Вернулся хозяин.

– Мы здесь, сэр! – отозвалась Молли, ставя на стол ещё один прибор.

Супницы у Виндзоров больше не было, поэтому Молли наливала еду, стоя у стола с прижатым к бедру горшком, в котором готовила. Тарелку с супом она поставила во главе стола и положила рядом ложку.

– О! Провизия!

Бертран Виндзор показался в холле. Пальто перекинуто через локоть, в руке шляпа. Его вид поразил Молли. Пребывание в городе явно пошло ему на пользу: на щеках играл румянец, чёрные волосы приобрели каштановый оттенок. Он помолодел лет на десять.

– Детки мои, как же я соскучился!

Бертран расставил руки и ждал, что Пенни с Алистером бросятся ему навстречу, но его постигло разочарование.

– Привёз нам что‐нибудь? – поинтересовался Алистер.

Радость исчезла с лица Виндзора. Он растерянно похлопал себя по карманам.

– Боже мой, неужели забыл… – И вдруг расплылся в улыбке. – А ну‐ка, что это у меня? – Весь сияя, он извлёк из‐под пальто два свёртка.

Дети выпрыгнули из‐за стола и выхватили у отца подарки. Довольный Бертран смотрел, как они понеслись в сад, даже забыв спросить разрешения встать из‐за стола.

Молли взяла у хозяина пальто и шляпу:

– Добро пожаловать домой, сэр.

Бертран смотрел на жену, которая ещё не поздоровалась с ним.

– Поездка вышла многообещающей, дорогая. Конечно, пока нет точных договорённостей, но, если рынки взлетят, мы получим неплохой шанс.

– Какие знакомые слова, – проговорила Констанция в свой бокал.

Бертран подошёл ближе, встав у жены за спиной.

– У меня и для тебя есть подарок. – Он извлёк из кармана жилета флакончик с каким‐то резиновым шариком наверху. – Прямо из самой Колони. Конечно, не решает всех наших проблем, но всё же… – Бертран умолк, когда Констанция повернулась к нему. – Конни, неужели ты… – Он смотрел на кольцо у жены на пальце.

Молли наблюдала за сценой от буфета, пытаясь понять выражение на лице хозяина: то ли расстроился, то ли разволновался. Во всяком случае, он так и застыл с привезённым подарком в руках. Констанция с равнодушным видом рассматривала флакончик.

– Парфюм? Чтобы замаскировать зловоние, которое мы предпочитаем не замечать? Какой уместный подарок, – произнесла она, глядя прямо Бертрану в глаза.

– Я… я хотел… – Мистер Виндзор засунул флакон обратно в карман. – Я понимаю, это не сравнится со всем, что ты потеряла…

– О чём ты, дорогой? – Его жена указала взглядом на кольцо на бледном пальце. – Как видишь, я ничего не потеряла.

И Молли сразу поняла, почему Констанция просила у дерева именно это кольцо: оно имело особое значение для них с Бертраном, поэтому она так хотела, чтобы он его заметил.

Если целью хозяйки было досадить мужу, то она преуспела. Тяжело вздохнув, Бертран сел во главе стола. Он будто сдулся прямо у Молли на глазах: плечи опустились, щеки ввалились, даже волосы как‐то поникли. А Констанция смотрела на него с явным удовлетворением. Допив вино, она сделала Молли знак наполнить бокал.

Молли нарочито громко поставила графин на стол. И, в упор глядя на хозяина, сказала:

– А я думаю, это чудесный подарок, сэр! – И выбежала из кухни.

Молли боялась, что хозяйка последует за ней, отчитает, но ничего подобного не произошло. И, наверное, к лучшему, ведь вряд ли бы ей удалось сдержаться и не высказать всё, что наболело. Она драила горшки и сковородки, прокручивая в голове все те обидные слова, которые собиралась произнести. Обидные, но справедливые.