Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И это ей объясни, — посоветовал Кудинов.
Беляев окинул его взглядом.
— Вот ты от Ольги никогда не уйдешь, — неожиданно объявил он.
— Так говоришь, словно меня осуждаешь, — засмеялся Кудинов.
— Не осуждаю, но готов объяснить, почему не уйдешь, — сказал Беляев. — Может быть, слишком любишь ее, не увлечешься другой женщиной? Ерунда, в жизни всякое бывает... Побоишься страдания жене причинить? Прости, не верю... Ты себя убедишь, что тебе долг не позволяет... А что такое долг, знаешь? Слабые люди прячутся за него, чтобы поступков не совершать. Когда не хватает пороху, вот тогда и вспоминают: «Ах да, долг»!
Кудинов молчал.
— Только сестре моей от этого не много будет счастья, — жестко сказал Беляев. — Женщины отлично понимают, когда жить без них не могут, а когда по долгу службы.
— Забавно, — сказал Кудинов.
— Что именно? — не понял Беляев.
— Ты вот не говоришь: «Я устоять не смог», а говоришь: «Я поступок совершил». Сильные люди тоже, выходит, прячутся за слова?
Беляев не обиделся. Снисходительно рассмеялся.
— Слушай, — спросил он, — а чего это Ольга на меня волком смотрит? Боится, что дурной пример тебе показываю?
— Не знаю, — сказал Кудинов. — Не задумывался.
* * *
Старик Степан Алексеевич Беляев сидел один в глубине сада. Могло показаться, что он дремлет. Но он просто спрятался от людей.
На аллее появился Терехин с сыном.
— Здравствуйте, — сказал Терехин.
Старик открыл глаза.
— Здравствуй, — ответил он.
Терехин неловко потоптался.
— Я Терехин, — сказал он. — Шофер с комбината.
— Ну и что? — спросил старик.
— Я вам адрес подносил. На юбилей. Не помните?
— Тебя или адрес?
— Меня.
— Нет, не помню.
Терехин кивнул.
— А сейчас чего пришел? — спросил старик. — Еще один адрес принес?
— Да нет. — Терехин засмеялся. — Мы к Ольге Степановне, — он погладил сына по головке.
— Дома она не принимает, — сказал старик.
— А нам и не надо, — согласился Терехин. — Передайте только, чтоб не ждала завтра... Мне с ночи в рейс.
— А зачем это ей ждать тебя? — подозрительно спросил старик.
— Так я же в такси работаю, — засмеялся Терехин. — На самосвале людей вожу...
Тем временем Васька с интересом разглядывал ноги старика, обутые в меховые ботинки.
— Дедушка, — спросил он, — а почему ты летом в теплых ботинках?
— Васенька, — сказал Терехин, — мы же с тобой договаривались: к старшим надо обращаться на «вы».
Но старик не уклонился от вопроса.
— Потому что я старый, — сказал он.
— А почему? — поинтересовался Васька.
— Много пожил, — сказал старик.
— А мне уже шесть лет, — сообщил Васька.
— Тоже немало, — согласился старик.
— Я умею яблоки с дерева трясти, — сказал Васька. — Хочешь, натрясу?
— Васенька, — сказал отец, — во-первых, не «хочешь», а «хотите». А во-вторых, не приставай к дедушке.
— Хвастаешь, поди? — усмехнулся старик.
— Честное слово! — возмутился Васька.
— Ну давай натряси.
Мигом Васька был уже на дереве. Град яблок хлынул на землю.
Старик и Терехин смотрели на него.
— На тебя не похож, — сказал старик.
— Вылитая мать, — согласился Терехин.
— У меня тоже оба внука на мать похожи, — неожиданно сказал старик.
— Это к счастью, — объяснил Терехин. — Примета такая есть.
Старик не ответил.
В саду появилась Ольга Степановна.
— Оказывается, у нас гости, — сказала она. — А я думаю: кто это за яблоками повадился?
Терехин засмеялся.
— Мне с ночи в рейс, — сказал он. — Зашел предупредить.
— Надолго?
— Утром обратно.
— Что делать, доберусь.
— А послезавтра как обычно. У остановки.
— Незаменимый человек! — Ольга Степановна показала отцу на Терехина. — На самосвале меня возит. Облепиху обещал. Часы чинит.
— Послезавтра принесу, — сказал он.
— Терехин, — вздохнула она. — Это же просто невозможно. Я в долгу как в шелку.
— Это я вам, Ольга Степановна, кругом обязан, — вежливо сказал он. — Сына мне на ноги поставили.
...Терехины уходили. В рубашке, задранной до подбородка, Васька нес яблоки. То и дело оборачивался и махал старику.
И старик тоже махал ему вслед.
— Пойдем, отец, — тихо сказала Ольга Степановна. — Нас ждут.
Старик ничего не ответил.
Ольга Степановна вдруг прижалась к нему.
— Отец, — сказала она с внезапной нежностью. — Надо смириться. Мы с тобой ничего уже не переменим...
* * *
Было раннее утро. Солнце поднималось из-за гор. На деревьях поблескивала свежая роса.
Игорь Степанович Беляев возился у машины. Открыл капот, проверил уровень масла, что-то подкрутил.
Его жена Тамара стояла рядом, наблюдала.
Из дома вышла Ольга Степановна с сумкой через плечо. Направилась к машине.
— Олюшка!
Она обернулась. На пороге стоял Кудинов.
— Да?
Он молчал, только улыбался.
— Ты чего? — не поняла она.
— А ничего, — сказал он. — Просто так.
Спустился с крыльца, подошел к ней, поцеловал.
Она внимательно посмотрела на него.
— Скажите на милость, — сказала. — Какие мы молодые.
— На том стоим! — засмеялся Кудинов.
Игорь Степанович захлопнул крышку капота.
— Дамы, прошу! — объявил он.
* * *
Терехин возвращался из рейса.
Руки его свободно лежали на руле. Тяжелая машина шла легко, послушно. «С чего начинается Родина...» — с удовольствием пел Терехин.
* * *
Бежевые «Жигули» миновали последние городские постройки. Началось загородное шоссе.
— Почему со