появлением прав у максимально большого количества людей изменится и язык описания войн прошлого.

Чем обогатились изображения битв в XIX–XX веках, когда подрос средний уровень образования? Можем назвать русского художника Верещагина, который сжег свою антивоенную картину «Забытый», обоснованно опасаясь за свое благополучие. И немецкого художника Отто Дикса, рисовавшего рядовых воинов обезумевшими и беспомощными одновременно. Дикс ушел на войну добровольцем и, судя по его признаниям, ему было любопытно наблюдать за смертью.

Трудно не вспомнить офорты Гойи. И действительно, такие образы происходят из одного источника. Как нередко говорят ветераны боевых действий: «Будь навеки проклята война. Умирать тоскливо, даже за Родину».

Даже пацифизм созидательного человека, который просто не хотел убивать незнакомых людей, системой прежних веков рассматривался как слабость. Но вот деньги уходят в технологии, начинается охота за умными и изобретательными. Теперь выносливые и безжалостные громилы, умеющие ходить строем, воспринимаются как атавизм. Это заслуга ученых? Да, но не только. Научно-техническое развитие веками было возможно только потому, что обслуживало войну.

Отто Дикс. Раненый солдат, 1924 год

В XIV, а местами и в XIX веке существовало представление о сакральности фигуры, обладающей властью. Напрямую детьми Зевса их не называли, но если бы они захотели – называли бы. Эти люди выглядели иначе, их решения могли наносить реальный физический вред миллионам. Сегодня, когда разговоры правителей разлетаются по соцсетям, говорить о том, что они умны каким-то особым умом, может только старовер. Да, у правителей другие возможности. Но другая природа? А для крестьянина XVIII века возможности царя были настолько иными, настолько недостижимыми, что тот действительно казался кем-то вроде бога.

Илья Репин. Портрет Великого князя Михаила Александровича, 1901 год. Этюд для картины «Заседание Государственного совета». Музей Орсе, Париж

Иногда этого статного красавца называют последним Императором Всероссийским Михаилом II. Эту точку зрения опровергают опубликованные недавно воспоминания княгини Ольги Путятиной[96], в доме которой загипнотизированный Керенским Великий князь отказался принять верховную власть.

О том, чего стоит любой статус без общественной поддержки, и Николай II, и его младший брат Михаил Александрович в последние минуты перед расстрелом могли бы рассказать очень, очень многое.

Мыслить самостоятельно

Некоторые переживают, что никак не могут найти точное слово, чтобы выразить ощущение, не могут отделаться от того, что портретируемый на кого-то там похож, или оторвать взгляд от нерасчищенного прямоугольника, оставленного реставраторами. А ведь должно существовать чистое созерцание, в ходе которого произведение входит в зрителя, облагораживает его.

Физиолог мог бы точнее рассказать, почему полная пустота в сознании невозможна. Да, если вы устали и голодны, это опосредует восприятие. В этом случае картины, оживляющие ваши личные воспоминания об уюте и защищенности, могут сильнее располагать к себе. Редкий эксперт останется хладнокровным, если на портрете изображен человек, которого он ненавидит.

Смотреть самостоятельно – значит понимать зависимость своих суждений, давать себе время, позволять себе отвлекаться. Допуская легкие поверхностные суждения, не бояться и сложных парадоксальных. И конечно понимать, что высказывание суждения уже явление не внутренней жизни, но социума; и да, цензурировать себя нормально. «Полная свобода» хороша как рекламный слоган, столкнуться с ней в реальности нам мешает уголовный кодекс.

Двадцатый век

Кажется, что в начале века место художников-академистов заняла гопота с улицы. Позже в Советском союзе искусство начало принадлежать народу, однако вряд ли кто-то мог истребовать свою долю Шишкина. В нашей стране еще с советской эпохи, когда художественные ценности распределили по музеям страны и водили туда школьников, у многих отложилось в памяти, что культура – это то, что должны дать бесплатно и еще сказать спасибо, если приняли. Аудитория реципиентов становится как никогда широкой.

История стилей, «история искусств без имен» исключает человеческое, психологическое, предлагая рассматривать и анализировать чистую форму. Такой подход развивает искусство видеть, он совпадает с современным представлением о живописи, которое возникло в XX веке после того, как кино отняло у изобразительного искусства сюжет. Мы можем даже увидеть отдельно процесс, в котором художники принимают пасы от мастеров прошлого и крадут у современников, как будто показывая картинки только друг другу. Как если бы все произведения создала нейросеть. В Израиле в Кейсарии работает Музей Ралли – частный проект мецената, который исключил из пространства аннотации, каталоги, экскурсии. Под картинами висят таблички с именем автора, годом и названием картины. И все. Исключено вмешательство индустрии, моды, политики. При входе лозунг «Смотри и наслаждайся» – безупречная инструкция по эксплуатации.

И ведь действительно, про хорошую живопись иногда нечего сказать. Только если восхититься.

XX век буквально создан для подобного подхода: тут квадратики, здесь точечки, там Энди Уорхол вспомнил, что изображения можно печатать.

Биографический же метод исследует личность художника, обстоятельства его жизни и выводит его творчество из них. Заскучавший посетитель музея Ралли может нагуглить, кто из художников был диссидентом и защищал права индейцев, а кто был связан с Пабло Эскобаром и именно в этом знакомстве обрел истоки своей психоделики.

Правда, на некоторые вопросы мы все равно никогда не найдем ответ. Откуда, например, высасывал вдохновение вампир Пикассо?

Пабло Пикассо и Фернанда Оливье удочерили девочку 9 апреля 1907 года, а уже в июле вернули ее в приют. Сначала богемная пара играла с Раймондой, ее записали в школу, и художник даже помогал ей делать уроки.

Сью Роу пишет, что Фернанда заскучала и вообще была разочарована в тех обязанностях, которые налагало материнство[97]. Но есть также версия о том, что Фернанда нашла ню, которые писал с ребенка Пикассо. До этого Раймондой попользовалась другая семья, эта практика не встречала осуждения на Монмартре. Таких сирот были тысячи.

Когда в старости нищая и больная Оливье начала издавать воспоминания о своей жизни с художником, Пикассо заплатил ей за молчание. Книга получилась комплиментарной, а о ребенке в ней не было ни слова.

Многие товарищи художника были шокированы и «Авиньонскими девицами», и «Герникой», и теми ню, на которых у слизнеподобных женщин глаз не отличим от ануса. В частности, отмечали дерзость и бесстыдство, которые стареющий гений, возможно, черпал у малообразованного юношества. Но можем ли мы с вами почувствовать нахалинку в его живописи? Ведь для нас это не полотна и даже не работы знаменитого художника, а культурное наследие, основной язык живописи XX века. Их стиль растиражирован дизайнерами, детскими раскрасками – все это утверждает ценность и повышает стоимость. Мы не можем мимо них пройти, образованный человек должен их знать.

По какому вообще принципу становились знамениты художники?

По словам Виленкина, пока Сутин мрачно обдумывал над чашкой