– Что вы имеете в виду?

– Я не думаю, что эта фреска была написана древними людьми, построившими это место. Я думаю, средневековые рыцари или кто-то еще написали ее здесь, чтобы скрыть под нею что-то.

Я надеялся, что не ошибаюсь, поскольку пока что под фреской не виднелось ничего, кроме грубого камня.

Но затем я заметил полоску чего-то кожаного. Между штукатуркой и камнем скрывался лист пергамента! Я потянул его за уголок, стараясь освободить.

И в это мгновение мы услышали приглушенные звуки, отдаленный лязг железа и топот ног, и Фултон метнулся на погребенную улицу, чтобы посмотреть, что это были за звуки.

– Кто-то приближается!

На пергаменте за фреской я увидел надпись на латыни.

– Смит, выиграйте мне немного времени, я должен достать этот пергамент!

Англичанин вновь исчез со своим бландербассом в руках.

Старый документ оказался на удивление податливым и гибким, но овечья шкура прилепилась к стене и фреске, словно на клею, и я мог отдирать лишь по небольшому куску за один раз. Кювье стал соскребать моей рапирой рисунок с другой стороны, и поддельная фреска начала мало-помалу исчезать.

Я услышал гром оружия Смита, крики и ответные выстрелы.

– Быстрее, быстрее, – бормотал французский ученый.

Затем мы услышали нечто среднее между свистом и шипением и треск. Я вдохнул воздух через нос. Опять что-то горело.

Смит вбежал в комнату.

– Фултон столь же безумен, как и вы, Гейдж! Он поджег опоры шахты своей чертовой волынкой. Дыма столько, что ни черта не видно. Правда, я так полагаю, нашим врагам тоже ничего не видно.

Кювье вонзил рапиру позади пергамента, пользуясь ею, словно бритвой, и, наконец, документ площадью примерно в восемнадцать квадратных дюймов упал к нашим ногам. Я не знал, что означала надпись, поскольку никогда не был силен в латыни, да и времени на перевод у нас не имелось. Я положил его себе за пазуху и кивнул.

– А что произойдет, когда дерево догорит?

– Земля рухнет на всю эту красоту, – сказал Кювье с сожалением в голосе.

– И на нас, – добавил Смит.

Мы поспешили на главную улицу. Фултон, кашляя, вышел к нам из клубов дыма. Языки пламени наперегонки спешили по сухим основаниям подпорок, словно те были вымочены в нефти, а подпорки трещали и лопались, возвещая о скорой кончине нашей крыши. Я слышал ошеломленные крики, доносившиеся с противоположной стороны дыма.

– Кто следовал за нами? – спросил я.

– Мы не рассмотрели их, – ответил Фултон. – Уильям угостил их из своего бландербасса, а я затем воспользовался остатками нефти из своей волынки. Я надеялся, что обрушится только одна секция, что позволит нам выиграть время, но, похоже, загорелась вся конструкция. Итан, я думаю, что вот-вот обрушу на нас всю эту пещеру, и над нами в этот раз нет спасительного игрового салона.

– Я не единственный идиот, – сказал я с облегчением.

– Мои ученые коллеги, чтобы дерево горело так энергично, у него должен быть источник воздуха, – вставил Кювье, прикрывая нос и рот платком. – Мы так и не нашли ту отдушину, что не позволила нам задохнуться в саркофаге, а это значит, что надежда еще есть.

Мы отодвинулись подальше от пламени к концу древней улицы, где наверху горы камней и песка ранее видели ту небольшую расселину. Обратив к ней лицо, я почувствовал поток воздуха, привлекаемого жадным пламенем. Разгорающееся пламя требовало все больше и больше кислорода, засасывая воздух через расселину и гоня густые облака дыма в сторону наших противников, кем бы они ни были.

– Помогите мне, копайте! Может быть, выход все еще есть!

Мы зарылись в песок, словно терьеры. Расселина расширилась, пропуская внутрь все больше воздуха, питая костер за нашими спинами, который пожирал дерево, которое веками не видело ни капли влаги. Новая дыра, представшая нашим глазам, представляла собой новую трубу в вулканической лаве или же была продолжением той, по которой мы уже прошли, но в этот раз ее ширины едва хватало, чтобы ползти. Впереди была полная темнота и никакого намека на то, продолжится ли эта геологическая труба и далее или же сузится до непроходимой норы. Я оценил наши альтернативы. Огарок свечи догорел, а наши факелы были слишком длинными для столь узкого тоннеля. Единственным источником света оставался затеянный Фултоном пожар.

– Я не знаю, пройдем мы здесь или нет.

Раздался рев, и потолок в направлении наших неприятелей с грохотом упал, взорвав облако пыли, и тысячи тонн грязи покрыли большую часть пожара и многие из тех комнат, в которых мы только что побывали. Они были утрачены навечно, если, конечно, кто-нибудь не придумает способ добраться до них сверху. Тоннель и шахта, ведущая на поверхность, исчезли под грудой породы, которая отрезала нас от преследователей. Погребены ли они под ней?

– Выбора, похоже, нет, – сказал Кювье, – ведите нас, Итан, вперед – в темноту.

– А как насчет свечи?

– Я буду держать ее в зубах, пока мы не доберемся до места, в котором она нам отчаянно понадобится.

– Возьмите с собой оружие. Что-то подсказывает мне, что оно нам еще пригодится.

– Судя по нашему везению, я бы не удивился этому.

И мы поползли вперед. Тоннель, проделанный природой в грубом базальте, был шириной с наши плечи, но не более. Я полз первым, остальные старались не отставать. Я переместил пергамент и рапиру себе на спину, чтобы защитить их от царапин, а винтовкой ощупывал пространство впереди себя. Я кривился каждый раз, когда слышал, как мое оружие скребет по грубому камню, зная, что это не могло не сказаться отрицательно на его внешнем виде. И как прикажете затем впечатлять им утонченных дам?

Единственным источником воодушевления оставался легкий бриз вокруг нас, дувший откуда-то спереди в направлении пожара позади нас. Неприятно было думать о том, насколько тепло становилось в тоннеле за счет жара, исходящего от окружающей нас породы.

Сзади до нас донесся треск и грохот деревянных подпорок тоннеля, и последний источник света исчез под бесконечным слоем земли. Мы оказались в темноте, глубокой, словно сама смерть. Я слышал тихое чертыхание компаньонов за моей спиной и бряцанье оружия, которое мы упрямо тащили с собой. Ну, хоть Фултон избавился от своей пустой волынки!

Я ненавижу подземелья. Мне не доводилось еще видеть нору, которая сулила бы мне нечто большее, чем грязь, пот и ссадины при почти полном отсутствии сокровищ. Мне кажется, что если я когда-нибудь обзаведусь нормальным домом, то сооружу его на высоченных сваях, повыше над землей. Или вообще буду жить в лодке в пруду размером с добрую ванну, слишком маленькую для волн.

Даже в темноте я чувствовал, как камень словно давит на нас, и думал о пройденном пути. Внезапно пол исчез, я опустил руку в темноту, инстинктивно напрягая ее на тот случай, если прикоснусь к чему-то, что в ответ прикоснется ко мне, но нащупал лишь воздух. Я вытянул руку вперед и почувствовал противоположную стенку этого, казалось, двухфутового отверстия, где тоннель продолжал вести нас вперед. Мне показалось, что далеко впереди мелькнуло нечто розовое, и я моргнул. Далеко-далеко впереди едва виднелось слабое свечение, словно тончайшее бормотание ада. Из дыры подо мной поднималась волна тепла.