Вот только везло нам не особенно. Выжило их всего пятеро, причем четверо – раненых. Один из них от ран и умер. Еще одного, так и не оправившегося от ран, родня вывезла куда-то в метрополию. Третьего мои ребята случайно пристрелили, когда пытались его взять. Четвертый же, которого удалось взять живым, рассказал много интересного, но о том, кому Сотня продавала награбленные вещи и рабов, даже не догадывался. Он вообще был немного туповат, и даже о том, откуда Сотня берет деньги, особо не задумывался.

Единственное, что он смог сказать по интересующему нас вопросу, было: «Чернильницу расспрашивайте! Он все время при штабе был, да и бумажки для сотника тоже он все вел. Так что если такое было, то только он и знает!»

И Чернильница, как оказалось, знал. Ох уж эти писари! Как часто в истории оказывалось, что они знают многое из того, что их боссы настойчиво скрывали!

В общем, Чернильница сдал Карену не только работорговцев, с которыми сотрудничал Карабарс, но и новых поставщиков живого товара. И рассказал, что завтра вечером, за полчаса до заката, поставщики заказчикам в условленном месте живой товар передавать будут. И место назвал!

– И вот ведь наглость, – кипятился, рассказывая, Карен, – место они всего метрах в трехстах от окраины Ханьи выбрали. До моего дома вообще рукой подать!

Я подумал. И уточнил:

– А что в этом странного?

– В этом-то ничего, – понурился Карен. – Вот только когда мы Чернильницу этого допрашивать закончили да завтракать отошли, зарезал его кто-то. Мы с кухни вернулись, а он уж остывший лежит!

– Что?! – аж захлебнулся я.

– Что слышал! Зарезали его! А боец, которого я оставил Чернильницу стеречь, сбежал. Не иначе предатель у нас в отряде был, – грустно окончил он.

Я помолчал, обдумывая ситуацию, а потом вслух подвел итог своим размышлениям:

– Прав ты, друг. Странные это новости. С одной стороны, нам повезло. И работорговцев мы нашли, и их новых партнеров. И время их встречи нам известно, и место, как наудачу, просто идеальное, чтобы с теми и другими покончить. Судьба будто специально предлагает нам место, где можно действовать в нашем любимом стиле: выскочить из кустов и быстренько всех их пострелять. Красота! – И я аж зажмурился, демонстрируя, насколько красивое предложение делает нам Случай.

– Еще какая красота! – улыбнулся Карен. – Вот только подкрасться и выскочить там можно лишь в одном месте. А шагах в семидесяти от него очень удобно стрелков с винтовками в засаде оставить. А предатель всю нашу беседу слышал да к туркам убежал. Так что они теперь в курсе, где и когда мы собираемся напасть. И могут устроить засаду уже на нас. Понимаешь? В этом случае, как только мы из кустов выскочим, они из нас решето сделают.

Мы еще немного помолчали…

– Значит, так! – начал я подводить итоги. – Во-первых, от таких подарков Фортуны отказываться нельзя. Она дама капризная, может и обидеться! Поэтому нельзя нам такой случай упускать, надо к этим нехорошим дядям в гости наведаться.

– Но…

– А во-вторых, – не дал себя перебить я, – нам разделиться придется. Я сверху подкрадусь и займусь засадой. Для винтовки там расстояние нормальное, так что справлюсь. В том месте больше семерых в засаду не поставить, а стреляю я быстро, ты сам видел… Они и ответить не успеют! Ну а ты с ребятами займешься этими самыми «нехорошими дядями». Вот как только я стрелять начну, так и займешься. Не годится, чтобы эта погань и дальше землю топтала.

Помолчал и добавил:

– Только учти, Карен, их там, скорее всего, больше, чем вас, будет. Так что вам шустро работать придется. Да еще и думать о том, как бы пленников не зацепить. В общем, прошу тебя как друга, если их слишком много окажется, на рожон не лезьте, отступайте!

Крит, неподалеку от Ханьи, 2 апреля 1897 года, пятница, вечер

Вальтер Кох не отказал себе в удовольствии взять с собой турецкого толстяка-подполковника. Нет, разумеется, не в засаду. Не годится старшим офицерам так глупо рисковать собой. Вальтер вдвоем с турком забрались наверх, чтобы со скального карниза понаблюдать, как захлопнется мышеловка.

И обоснование подобралось простое: «Только благодаря сведениям вашего человека, герр подполковник, мы имеем возможность поймать этого бандита Суворова. И никак не можем лишить вас вашей доли славы!»

На место они прибыли заранее, чтобы не мельтешить перед глазами возможных наблюдателей – работорговцев или мятежников, поэтому теперь просто наблюдали. Место майор выбирал с привычной тщательностью, так что им было прекрасно видно и работорговцев на берегу, и пленников, и шестерку стрелков в засаде.

Этот дурак Паша-заде пытался настоять, что можно и восемь человек посадить, но Вальтер ответил ему английской поговоркой: «Если на корабль, предназначенный для восьми пушек, засунуть десять, стрелять смогут только шесть из них», и турок заткнулся.

Майор Кох также настоял, чтобы из окрестностей убрали все патрули. А то мало ли, спугнут еще… Вальтер улыбнулся. Да, все было готово, теперь оставалось только сидеть и ждать.

Ба-бах! – гулко и неожиданно прогремел винтовочный выстрел. Прогремел совсем рядом, на скальном гребне, и буквально метрах в тридцати от майора. И один из стрелков, оставленных в засаде, вдруг уткнулся головой в камни.

Бах-бах, ба-бах! – прогремело снова.

Как ни обидно, но первым сообразил, что делать, не сам Вальтер, а этот жирный турок. Он выхватил из кобуры свой «смит-вессон» и начал заходить неведомому стрелку в тыл. Вальтер, достав маузер из лежавшей неподалеку кобуры, рванул за ним.

Бах-ба-бах! – выстрелил стрелок еще дважды и остановился.

«Похоже, с засадой покончено! – мелькнула мысль у Коха. – И быстро как! Похоже, этот швайнехунде[43] Сувовов-паша снова нас перехитрил. Ну, ничего, ничего, дай мне тебя только увидеть!»

Тут со стороны берега загремели выстрелы винтовок. «М-да, часто бьют. И уверенно. О! А вот наконец голос другой винтовки. Видимо, турки только сейчас отвечать начали. Не быстро же они очнулись! Нет, я на этих работорговцев и пфеннига не поставлю. Перебьют их мятежники…» – мысль вышла ленивая и как бы медленная, словно не в бою. И тут же Вальтер успокоил себя: «Ну, ничего, Суворов-то этот тут, на гребне, один! И нас он не ждет, так что еще посмотрим…»

И тут же, обогнув камень, увидел мятежника. Стрелок шел спиной к ним, и было до него всего метров двадцать, плевое расстояние для умелого стрелка с маузером. Вальтер остановился, задержал дыхание и, уперев рукоять маузера в валун, прицелился. Негодяю оставалась секунда жизни, не более, но… Этот тупой турок увидел русского одновременно с ним. И разумеется, стал палить. К удивлению Вальтера, турок даже ухитрился вторым выстрелом прострелить левую руку противника. Однако на этом его удача и закончилась. Русский моментально бросил винтовку и перекатом ушел влево, одновременно разворачиваясь…