– Так и печень мала! – парировал толстяк.

– Ее хватит, чтобы поддержать твою мужскую силу!

– Кто знает? Печень нужно вырезать у живой лисы, а эта, может, издохла уже.

– Вот еще! – старик с силой встряхнул несчастное животное. Лисенок пискнул и открыл глаза.

В черных бусинках светились ум и отчаяние. Казалось, зверек понимает, что его ждет. Этот взгляд решил все.

– Сколько хочешь за лису? – спросила Настя.

– Она моя! – заторопился толстяк, насильно всовывая монеты в руку старика.

– Даю вдвое больше, – заметив, что владелец лисенка колеблется, Настя поправилась: – Втрое.

Старик низко поклонился:

– Благодарю, Кумико-сан. Не сомневайтесь: если у кого из ваших гостей случится бессилие, лисья печень непременно поможет…

Не слушая его, Настя бросила на землю мешочек с медью. Один из охранников забрал лисенка и передал ей. Толстяк обиженно засопел и удалился, старик пересчитывал монеты в кошельке.

Настя задернула занавеску, погладила зверька:

– Не бойся, маленький. Я никому не дам сожрать твою печень.

Лисенок поднял мордочку, тяжело вздохнул и свернулся клубочком у нее на коленях.

Вернувшись к себе, Настя первым делом напоила детеныша молоком. Лисенок оказался не из трусливых – обследовал комнату, обнюхал все углы, потом устроился на Настиной постели и уснул.

– Ладно, будешь вместо котенка, – решила Настя и улеглась рядом.

Ночью ее разбудил тихий шорох. Она открыла глаза, всмотрелась в темноту. Показалось, что в одном из углов сумрак гуще и чернее. Там шевелилась какая-то тень. Стараясь двигаться как можно тише, Настя дотянулась до столика, зажгла светильник.

Тень метнулась вперед из темноты, стремительно увеличиваясь. Настя даже не успела испугаться – перед ней в круге света стояла красивая обнаженная женщина.

– Как ты сюда попала?..

Двор охранялся, входная дверь тоже, в доме полно слуг. Создавалось впечатление, что женщина просто появилась ниоткуда.

Она не ответила на вопрос, поклонилась:

– Спасибо, Кумико-сан, что спасла моего сына. Меня зовут Аки.

– Сына?.. – Настя растерянно обернулась и увидела, что на ее кровати спит мальчик лет трех.

– Но тут был лисенок… – Она перевела взгляд на собеседницу и почувствовала легкое головокружение: теперь вместо женщины посреди комнаты сидела крупная пушистая лисица.

Насте очень хотелось обернуться снова, чтобы посмотреть, не превратился ли мальчик опять в лисенка, но она решила не сводить глаз с женщины. Мало ли, вдруг та перекинется в мужика с топором или тигра.

– Не пугайся, Кумико-сан, – улыбнулась красавица. – Мы всего лишь кицунэ. Ты подарила жизнь моему сыну. Его поймал охотник. Джеро еще мал, не умеет скрываться от людей. Теперь наша стая у тебя в долгу.

Настя отмахнулась:

– Не нужно. Я отдала за него всего пятьдесят мон.

– Я не веду речь о деньгах, – звонко рассмеялась кицунэ. – Жизнь за жизнь. Таковы законы нашего племени. Теперь любой из стаи умрет за тебя. Выбирай, Кумико-сан.

– Да зачем мне ваша жизнь и смерть? – рассердилась Настя. – Забирай сына и уходи, пока охрана не проснулась.

– Ты добрая женщина, Кумико-сан, – снова поклонилась оборотница, – или глупая. Неужели ты не знаешь ценности шкуры и внутренностей настоящих кицунэ? Они обладают волшебными свойствами.

– Даже знать не хочу, – заупрямилась Настя. – Подумаешь, сокровище: лисьи кишки. Рада, что выручила твоего ребенка. А теперь уходите.

– Хорошо. Но долг остается за мной. Возьми это, – кицунэ что-то положила на столик. – Если тебе понадобится помощь, просто пусти это по ветру, и я приду. Мы многое умеем, Кумико-сан.

Она подошла к постели, бережно подняла малыша, вышла за дверь. Настя выглянула следом, но никого не увидела. Кицунэ будто растворились в воздухе.

Она подошла к столику. Там лежал маленький клочок лисьей шерсти – несколько рыжих, с белыми кончиками, волосков.

Луна – путеводный знак –

Просит: «Сюда пожалуйте».

Дорожный приют в горах.

Басё

Сенкевич бродил вдоль длинной полки, разглядывая пожелтевшие от времени свитки и множество переплетенных в шелк и кожу книг. Он жил при храме вот уже неделю. Каждое утро Одзе приводил гостя сюда, давал пространные пояснения, отвечал на все вопросы, потом оставлял наедине с кладезем мудрости.

Он достал с полки очередной свиток, развернул, прочел заглавие: «Искусство войны». Пожал плечами. Зачем здесь, в мирном месте, хранится такой труд? Война не для монахов, она – для самураев.

Сознание Тосицунэ услужливо подкинуло чужие воспоминания.

…Пришел апрель – месяц, в котором родилась любимая дочь Харуми. После ледяных зимних ветров земля отогревалась, возрождалась под лучами ласкового солнца. Цвела сакура, распускались белоснежные лепестки сливы, в тенистых уголках виднелись среди травы скромные фиалки, нарциссы в полях кивали нежными венчиками.

Но воинам Токугава было не до красот природы, не до любования сакурой. Сто пятьдесят тысяч самураев выступили из Киото, чтобы нанести последний сокрушительный удар по резиденции Тоетоми.

На этот раз не было ни долгой осады, ни изнурительных штурмов – сегуну понадобилось всего три дня, чтобы разделаться с врагом. Войска Токугава приблизились к замку с трех сторон, рассчитывая на короткий победоносный бросок.

Полуразрушенные стены Осака не могли выстоять долго. Готовые сражаться до конца, защитники города вышли навстречу врагам на поле Тэннодзи, к югу от замка.

Битва была сколь короткой, столь и кровавой. Тосицунэ помнил ее как свой величайший триумф воина. Один из друзей и верных вассалов Тоетоми, стоявший в резерве, вдруг послал свои отряды в атаку. Он предпринял отчаянную попытку напасть на Хидэтаду, сына Токугава, которому сегун поручил командование баталией.

Безумная затея могла увенчаться успехом: войско врагов прорвалось сквозь первый заслон. Но Тосицунэ, самураи которого стояли на правом фланге, преградил дорогу. Войска смешались, солдаты пошли врукопашную.

Маэда сражался плечом к плечу со своими людьми, ощущая жестокую радость от битвы. Катана его стремительно взлетала над головами врагов, и каждый взмах стоил кому-нибудь жизни. Вдруг, в разгар сражения, он увидел, что холм Тосуяма неподалеку словно обагрился кровью: это шли по нему самураи в красных доспехах – воины Санада Юкимура, великого стратега, друга Тоетоми.

– Вперед! За сегуна! – Тосицунэ вовремя развернул часть своих отрядов и направил на Юкимура.