иронией посоветовал Рихард. — Готов дать руку на отсечение: кроме двух–трех радиофанатиков, они никого не поймают в свои сети.

Про себя же он подумал: надо обязательно предупредить Клаузена — пусть готовится к новым осложнениям

41

«Мы стоим на своем посту и вместе с вами встречаем праздник в боевом настроении. Рамзай. 21 февраля 1939 года».

42

Первый сигнал тревоги подал Мияги.

— Я пишу портрет одного генерала Квантунской армии, — сказал он Рихарду. — Вчера генерал потребовал, чтобы я срочно закончил работу, потому что его отзывают из отпуска в Маньчжоу–го. Он намекнул, что предстоит такая же «работа», как в прошлом году на озере Хасан.

Потом позвонил Одзаки. Его голос даже в телефонной трубке звучал необычно взволнованно.

— Нам обязательно нужно встретиться, Зорге–сан! Они встретились в книжном магазине на Минамотомати. Магазин был большой, с антресолями, книги лежали на длинных полках, Рихард, как и Ходзуми, был постоянным покупателем, и на них уже не обращали здесь внимания. Они могли сколько угодно рыться на полках перебирать и листать книги.

Они встретились в самом дальнем конце антресолей. Убедившись, что рядом никого нет, Ходзуми начал тихо рассказывать, листая томик стихов:

— Я позвонил вам сразу, как только вышел от принца Коноэ. Вчера вечером у него было совещание с руководящими деятелями армии. А сегодня утром он вызвал нас, группу экономических и финансовых советников, и предложил срочно произвести расчеты средств и материалов, необходимых на переброску войск в район Барги. Этот район расположен на территории Маньчжоу–го, у самой границы с Советской Россией и Монголией. Во время разговора принца по телефону я уловил названия — Буир–Нур и Халхин–Тол. Первое — озеро, второе — река и оба на территории Монголии. Очевидно, готовится новая провокация.

— Вы должны сделать расчеты для переброски какого количества войск? — спросил Рихард.

— Сначала для одного пехотного и одного кавалерийского полков, потом для нескольких дивизий танковых и артиллерийских частей, нескольких авиаполков… Эти масштабы меня и тревожат.

— Очень важная информация, — задумчиво сказал Зорге. — Держите меня в курсе всех новостей, даже самых незначительных.

В окружении принца, который в то время занимал пост премьер–министра, находились два университетских товарища Одзаки: Усиба Томохико и Киси Митидзо. Это были очень осведомленные молодые люди, с которыми Одзаки часто обсуждал политические вопросы. Встречались они регулярно, вначале на квартире Усиба, а потом в ресторане отеля «Момрой». Друзья Одзаки были для него не только важным источником информации. Он выверял на них правильность своих оценок тех или иных событий и только после этой тщательной проверки делал сообщения Рихарду. Если же кто–либо из друзей спрашивал его совета, он, прежде чем дать рекомендацию, просил у них документы для изучения. Естественно, что Рихард вскоре узнавал их содержание.

Зорге очень ценил преданность своего друга, тщательно оберегал его от малейшей опасности. Именно по его совету Одзаки становится членом архиреакционной «Ассоциации помощи трону», одного участия в которой было вполне достаточно, чтобы отвести от себя всякие подозрения.

Но Рихарду приходилось заботиться не только о безопасности своего друга. Отдавая должное большим знаниям и связям Одзаки, Зорге постоянно направлял его работу по нужному руслу, фиксировал внимание на наиболее важных вопросах. Эта систематическая воспитательная деятельность дала блестящие плоды. Чем тверже становились антифашистские и антивоенные взгляды Одзаки, тем значительнее оказывался его вклад в битву за мир, за безопасность первого социалистического государства.

43

В посольстве Отта не оказалось.

— Он еще не вернулся из министерства иностранных дел, — грустно улыбаясь и глядя на Рихарда преданно–влюбленными глазами, сказала Хильда.

Зорге прошел к военному атташе.

— Как вам нравится эта новая заварушка, которую затевают японцы на Халхин–Голе? — спросил Шолль после того, как они обменялись приветствиями.

— О чем вы говорите, дорогой? — небрежно бросил Зорге.

— Как, даже вы не знаете? — удивился майор. — Полчаса назад мне и генералу Отту сообщили…

44

Дома Рихард развернул на столе карту. Вот она, река Халхин–Гол. Границы СССР и МНР, горный хребет Большого Хингана… Новости, сообщенные Мияги и Одзаки, а также Шоллем, не были неожиданными для Рихарда. Он еще раньше обратил внимание на то, что японцы начали строительство новой железной дороги, ведущей в этот пустынный, необжитый край, к самой границе Монголии. Они увеличивали пропускную способность и ранее существовавшей дороги Харбин–Хайлар. Зачем? Одновременно с этим Япония отклонила предложение Советского правительства о заключении пакта о ненападении. Почему?

Сюда, на Дальний Восток, докатывалось эхо грозных событий, происходящих в Европе. В марте 1939 года Германия завершила захват Чехословакии. Отныне она стала лишь «протекторатом Богемии и Моравии», «жизненным пространством германского народа». И тотчас же Геббельс начал кампанию в печати и по радио за присоединение к рейху всех территорий, где проживают немцы. В Берлине тиражировали так называемую «лингвистическую карту Европы», на которой в число стран с немецким населением были включены Польша, Венгрия, Литва, Югославия…

Конечно, Советский Союз не оставался безучастным к этим провокационным проискам. И, чтобы отвлечь его внимание, Германия стала натравливать на СССР своего дальневосточного партнера по агрессивному блоку. В японской печати участились нападки на Советский Союз. Теперь, вероятно, решили воспользоваться выгодной ситуацией и генералы.

Но что это означает? Начало войны? Или, как летом прошлого года у озера Хасан, на высотах Заозерной, Безымянной и Пулеметной горке, новая разведка боем прочности наших рубежей и боеспособности Красной Армии?

Как бы там ни было, Москва должна знать: Халхин–Гол!

Одновременно в очередной радиограмме нужно сообщить и другую важную новость, которую Рихард узнал вчера от генерала Отта: Гитлер назначил дату нападения на Польшу — 1 сентября.

45

Рихард озадаченно рассматривал посольский бланк. Его высокопревосходительство генерал, чрезвычайный и полномочный и пр., и пр., официально приглашал господина доктора Зорге явиться в посольство в такое–то время. Что значит этот жест?..

Эйген Отт был торжествен.

— Господин имперский министр фон Риббентроп утвердил мое представление. С сего дня вы назначены на должность пресс–атташе посольства Германии.

Зорге подтянулся и прищелкнул каблуками:

— Благодарю, герр генерал!

Мысль о том, чтобы сделать Зорге пресс–атташе, возникла у Отта давно: вскоре после того, как он сам весной 1938 года был назначен послом. Впрочем, хотя Отт считал, что эта счастливая и многообещающая идея возникла в его голове, подсказал ее исподволь сам Рихард. Нечего и говорить, что перспектива стать дипломатическим чиновником его вполне устраивала: благодаря официальному служебному положению он получил бы еще больший доступ к самым разнообразным материалам, стекавшимся в посольство, и еще