«франсэ» замечали…

К Наташе Медведевой, о ящике

Да этот ящик нам служил,Когда Вы жили на Земле,Но вот уж год шестой поплыл,Как Вы воплощены в золе.Вы стали жалкий минерал,Песок какой-то через пальцы,О, неужели я желалВас целовать, вот этот кальций?Вот этот неживой нитрат?А были вы свежи и пьяныИ кажется сто тысяч кратЯ повторял с тобой романы…А этот ящик из картонаВсё жив, всё жив, моя мадонна,И я переезжая вновьКладу в него мою любовь…

Богдану

У короля ребенок – Принц,Он – бело-золотой,Он держит лилию в зубах,Он страшный и простой.У короля ребёнок-чёртСмеётся как шальной,Король ребёнком страшно горд,Отец его родной…Пусть мальчик бьёт посуду, бес,Пускай он смотрит в лес,Король, корону отложив,Смеётся, мёртв и жив.Ведь это сын его родной,Былинка золотая!Абрис кудрей его святой,Но голова шальная!

«А старый пират пишет детям стихи…»

А старый пират пишет детям стихиИ нежности курочек кормит с руки.А старый пират, нахлеставшись вина,О детях своих замечтал допоздна…

«Познакомиться бы мне с голубоглазой…»

Познакомиться бы мне с голубоглазойДевушкой, невинною блондинкойС тонкой талией, с широким тазом,С умною крестьянкою, глаз льдинкой.Белые пленительные зубыЗакрывают пламенные губы,Весь раздулся от грудей корсаж,А зовут Настасья иль Наташ…Где ты ходишь, беленький цветочек?Почему не встретилась ты мне?В «Волге» проезжая много точекЯ тебя не встретил, мой кусочек,Мой комочек в золотом вине…Мне бы тело белое. Ночами,Как Отелло стану истязать,Не побрезгуй моимя годамиИ позволь тебя за попу взять…

«Как лука злой полукружок…»

Как лука злой полукружокЛуна над городом висела,Что ж делала, ты мой дружок?Кого ты к вечеру хотела?Ты может быть была однаИ книгу страшную читала,А может быть бокал винаТы наполняв, опустошала…Я Фаустом тебя любил,Я знал, что ты лежишь нагая,Развратный старец, педофил…?Ну потому что ты такая!!!Я Фаустом, как Фау-2,Хотел бы вдруг в тебя вонзиться,И загорится вдруг траваИ ты завоешь, как волчица…Развратный старец, педофил,Сидел и ел свой скромный ужин,Ноябрь в первом доме был,Был лук луны ополукружен…

«Банкиру Френкелю вломили…»

Банкиру Френкелю вломилиТяжёлых девятнадцать лет,Козлова якобы убил иКозлова между нами нет.«Пыжа» все ж Френкелю не дали,Хоть прокурор «пыжа» просил,Козлов же, вспомним все детали,Зампредом Центробанка был…В банкирских войнах погибают,В банкирских войнах месть и злость,А миллионы наблюдают.Что с единицами стряслось…Их жёны, бледные как пламя.Живут уже погребены,Банкиры бродят между нами,Солдаты тайные войны.Банкир банкиру угрожает,Повесил галстук, и идётОн в ресторан, и нанимает…Напился киллер и блюёт,От первосортного «Мартеля»От превосходной «Veuve Clieguot».Рука не дрогнет у картеля,Вдова всплакнёт, – Манон Леско,Автомобили по столицам,Как прежде, будут разъезжатьИ мазать фарами по лицам,И мазать фарами опять…

«Вам не скажу, мадам…»

Одна из каменных столиц,Где площади без птиц,Ни метра нет земли живойИ демоны над головойНа зданиях сидят,Таков наш мрачный град.Ни метра нет земли живой,Зовётся всё это Москвой,Свет адский брызжет круглый год,С хвостами весь народ.Столицы мэр обличьем серИ инеем покрытЗловещий мрамор плит.А под асфальтом, в темноте,Чудовищ яйца на хвостеРептилии несут,Их размноженья зудВ начале века одолел,Но мэр не трогать их велел…Изъеден, словно старый сыр,Московский старый грунт,Рептилий злых подземный мирГотовит адский бунт.Грядёт восстание червей,Чтоб свергнуть власть людей…Живому быть опасно тут,Того гляди, Вас высосут,Как муху паукиЧерез глаза, через белкиБригады бравых демоновОставят лишь остов…Москва-река течёт мертва,Над ней ни чайка, ни соваНе пролетят в ночи,Давно мертвы ключи.Про то что льётся тихо тамВам не скажу, мадам…

Городничему

Чего хотите Вы, Лужков?Чтоб я Вам заплатилЗа правду сказанных мной слов,Насчёт покорных Вам судов..?Я Вас не оскорбил…Я лишь сказал, что мрачный мэр,Как в старину, как в СССР,Как при царях-тиранах,Как в потных бантустанахСуды под зад свой положилИ тем на них почил…Я знаете, читал опятьНедавно «Ревизора»,Я Гоголя хотел понять,Желал причины раскрыватьХолуйства – нацпозора…Чего хотите Вы, Лужков?Градоначальник буйный,Кумир чиновников-рабов,Ваал их пескоструйный.Зацементировав Москву,Вы ждёте лишь поклонов?Но свою голову пред vous,Не наклонил Лимонов.Поэт осмелился сказатьВдруг мэру-истукануПростую, Юрий, правду-мать,Что рты ты склонен зажимать,Но я молчать не стану.Хоть ты сажай меня в тюрьму,Хоть рви меня за ворот!Надел ты на меня суму?Тем самым, сам ты порот…Тебя истории печатьКлеймом своим засудит:«Сей городничий, злой как тать,Велел поэта разорять?Так пусть он проклят будет!»В веках он проклят будет!

Три утра

Дома стоят полночными террасами,Комодами, буфетами, и кассами,Их окна лампами электро-минимальнымиПарят над улицами аморальными.Дома космическими кораблямиВисят, торчат, и высятся над нами,А мы проходим, словно тараканыСквозь арки улиц, щели и капканыЗлых переулков, где коробок стаяСтоит разнообразно поникая…Ещё река там, за спиной у зданий,Течёт особой формой наказаний,Она, таинственная, нет в реке воды,В ней есть лишь яды, черви и гады…Если Вы червь, то в три часа утраВам заползать на пьяного пора,В дыхательное горло путь держать,Как можно глубже, дальше заползать…Если Вы гад, и гад членистоногий,То стоит Вам найти подъезд убогийИ ждать там шлюху, девку отупелуюИ сжать её там совершенно белую…Если Вы Волк, то в три часа утраВам прыгнуть на прохожего пораПерекусить злокозненную шеюИ кровь лизать… я, впрочем, не умею…Дома стоят, мигают и моргают,К ночным злодействам нас располагают…

«Я предлагал этим женщинам бессмертие…»

Я предлагал этим женщинам бессмертие,Но бессмертие было им не необходимо,Они нуждались в деньгах и славе,Даже моя любовь не была им нужна…Славу я дал им, денег не смог,Какие деньги у пророков с поэтами!Они были красивы и неприятныИ потому приходили и уходилиО, эти мои женщины!Воистину, жизнь моя – проходной двор…Ни одна из них не любила меня так,Чтобы обнять и плакать,Все они меня вампиризировали…[Я написал «обнять и плакать»?Какая оплошность! Можно подумать,Что я хотел бы чтобы меня жалели?Меня? Жалели? Язык оскользнулся мой знать.]

Буря

Всю ночь здесь буря бушевала,А утром снег ещё пошёл,От ветра южного качалоМою квартиру, как престолЦаря, которого свергаетВ порыве диком злая чернь,Но царь престол не покидаетСидит, сыновен и дочернь.Вцепился в трон, немеют пальцы,Так дул мне ветер в три окна,Как будто злобные малайцыОт пальмового от вина,От изумрудного бетеляВсе впали в амок, триста душ!Как будто яростный, к постелиЖены неверной прибыл муж!Так дуло в декабре и выло,Под тридцать метров ветер был,Я видел, баржа – проходилаМосквой-рекою. ТупорылБуксир тяжёлый плоским теломУтюжил воду навсегдаИ думал я: – За коим делом?Нужны мне все мои года?Мой горький опыт наслажденья,Мой страстный опыт без штанов?К полудню рёк мне дух сомненья«Умом и духом ты здоров!И будешь продолжать питатьсяИз юных девок сок сосать,Вампиром старым наливаться,Как клоп, какая благодать!»Спасибо буре. Просветлила!Спасибо буре. СгорячаНаотмашь по щекам мне била(По окнам) – тем меня леча!

Комсомолка

Сидим: я – старый классицизмИ ты, – левретка молодая,Ты веришь в красный коммунизмИ лаешь ты не умолкая.У нас борьба идеологий,Что ж телом телу не помочь?Сижу, гляжу, седой и строгий,Как быстро наступает ночь…Меж нами возрастной барьер,Так рассудил бы обыватель,Но я же не типичный сэр,Но я же вечный соискательЛюбви. А ты про молодёжь,Союз свой юных коммунистов,Я думал: ты ко мне придёшь.Берет свой снимешь, и неистов,Каскад волос твоих падётНа твои плечики лихие,Я лучше всех тебя возьмёт,Не то что мальчики. ГлухиеОни к концерту твоему!Я лучше их тебя возьму…Но отдалённая сидела,Пока мне ты не надоела…«Иди отсюда! Вон пошла!»Как дева старая, сухая,Так комсомолка убрела…А впрочем, может как святая…

«На разукрашенную ёлку…»

На разукрашенную ёлкуИ на играющих детейС японской биржи, втихомолку,Глядит худеющий «Никкей».А РТС паденьем в безднуУже догнал ММВБИ если захотят вдруг бесы, –Мы все окажемся в трубе.Там будут вшивые вокзалыИ ледяные поезда,Туда стремятся бирж обвалы,Туда, стремительно туда!Где кипяток в железных кружках,Болезни, голод и разбой,Где не прикрыть лицо подушкойПеред бетонною Москвой.Где ходят гвардии лихие,Где носят спирт и пулемёт,Там возмущается РоссияИ возмущается народ…Итак, грозя войной гражданской,Приходит к детям Новый Год,А взрослый, словно перед КаннскойПред страшной битвой битвы ждёт…

«Ещё в детстве я решил давно…»

Ещё в детстве я решил давно,Что хочу быть бедным и аскетом,Хлеб жевать, и если пить вино,Покупать его большим пакетом,Чтоб дешевле стало мне оно.Понимал я, что прекрасна святость,И отказ от бременей и уз,Не пугала даже и проклятостьЯ в тюрьме аскезы понял вкус,Был я твёрд и стоек как Ян Гус…[Благородно, с нимбом над челом,Каши есть святые день за днёмИ зияют два прозрачных глазаПламенем вселенского экстаза…]Я хотел и стал. Я понял тайныМне смешны все ваши поведенияЕсли в церковь я вхожу случайно,То вхожу я в церковь без волнения,Там сдают всего лишь помещениеДля свиданья с Богом: мое мнение.Я гляжу: посредники-священники,Злые мои дети соплеменникиНа все Ваши мелкие делаМоя риза чёрная белаМои джинсы – старые как время…Нас сажали, помню, на ослаВ Иерусалим смотрело темя…

«Сижу как Сталин над страной…»

Сижу как Сталин над страной,Этаж девятый мой.«Настольной лампою моейИспуган будь злодей!Моей согбенною спинойИ профилем в окнеО, гражданин страны родной,Спокоен будь вполне!»Шепчу я, мудрый, сквозь усы,Идут столетия…, часы…Генералиссимус в очкахОт трубки дым в клочках…Фуражка на столе лежит,Графин с водой стоит.Сижу как Сталин над страной, –Этаж девятый мой.Мой Кремль, мой стол, мой кабинет…Я Сталин, – старый дед…

В поезде

Гудит железная дорогаОбъявши ледяную Русь,Ты рельсы языком не трогай,Иди себе, прохожий гусь!Шагаешь от Владикавказа,А ждёт тебя Владивосток,Любая страшная заразаГотова на тебя грибокСмахнуть соплёю бледнолицей.Учитель! Что же ты один?Вот соболь пробежал с куницей,А вот проехал блудный сын…Гудит железная дорога.Милиционер. Перрон. Вокзал.Попахивает углем строго..?Век паровозов дуба дал,Мы все зависим не от Бога,От электрических начал…Какие грязные пространства!Какой запущенный пейзаж!Ты даже кепки оборванцаЗа это зрелище не дашь.Ничто не развлекает взора,Бумаги и пакеты вдоль,Ещё