Он собрался послать его… куда-нибудь… подальше, но сначала решил переговорить со следователем и вышел в комнату хозяев, где тот заканчивал писать протокол и спросил у него:

– А зачем нам адвокат, нас, что, собираются судить? Ведь не мы украли, а у нас украли. Зачем ты его вызвал?

– Я его не вызывал, это такой порядок, когда в полицию поступил звонок с сообщением о краже, то дежурный обязан был сообщить в контору адвокатов. Там у них тоже сидит дежурный, а уж он посылает адвоката по адресу.

– А зачем это? – спросил Николай.

– Так положено, ведь им же нужно зарабатывать деньги.

– По-твоему получается, что адвоката прислали только потому, что им или ему нужно зарабатывать деньги. Ну и причина! А кто платить будет, я?

– Да, но там немного.

– Ну уж нет, я платить не собираюсь, даже немного. Другое дело, если найдут деньги, я согласен заплатить тому, кто нашел, – следователю, то есть заплачу за выполненную работу.

– За нашу работу нам платит республика. У каждого своя работа и по-своему оплачивается, адвокат сделает свою – напишет вам заявление, и вы должны эту работу оплатить, – пытался вразумить следователь Николая.

– Хочет заработать, пускай идет мешки разгружать, а у меня он ничего не получит. Сами напишем заявление, мы тоже грамотные, на двоих аж два класса кончили, – пошутил Николай, даже и в этот невеселый момент не забыв о своем пристрастии к шутке, правда, это уж больше для себя, следователь, наверно, глубину шутки не сможет постичь. Но тот, просто механически, захотел уточнить:

– Как на двоих?

– А так: он один – где писать учат, а я другой – где думать. Так мы и напишем: я диктовать буду, а он писать.

Во время всего разговора следователь удивленно смотрел на Николая, это был человек уже достаточно поживший, из категории интеллигентов-начальства, впервые в его профессиональной деятельности встретился человек из простых людей, не согласившийся с когда-то установленными и без сбоев веками действовавшими инструкциями. Он подумал, что эти жизненные инструкции могут быть нелепыми или несправедливыми, но это он может так посчитать, ведь он человек образованный и, значит, думающий. «Да, странный случай, а он к тому же еще и шутник», – отметил он последние слова Николая.

Николай, увидев, что следователь замолчал и с интересом смотрит на него, спросил:

– Тебе вообще-то такое заявление нужно?

– Да, по инструкции в деле должно быть заявление.

– А в этой инструкции написано, что именно адвокат должен его написать?

– Нет, таких слов там нет.

– Будет тебе заявление, – сказал Николай и пошел в свою комнату.

Адвокат сидел за столом и, достав бумагу, уже дописывал «шапку» заявления. Ни слова не говоря, Николай вытащил листок у того из-под рук и начал комкать его. Тот, вылупив глаза, уставился на Николая и спросил:

– Что это значит?

Смяв листок окончательно, Николай выбросил его в приоткрытую дверь и ответил:

– Культурно выражаясь, мы в ваших услугах не нуждаемся и просим вас последовать за своим неоконченным «произведением».

У ошеломленного адвоката куда-то пропал голос, он с полминуты беззвучно шлепал губами и наконец сиплым дискантом возмущенно пропел:

– Ты что, свихнулся или с Луны свалился?

– Вы так считаете? Но, возможно, я прибыл с еще дальше расположенного объекта, но это не меняет дела – жуликам и тунеядцам стараются не подавать ни на Луне, ни где-то еще. А про Луну Николай подумал: «Во как, даже поговорки как у нас».

Короче, как ни возмущался адвокат и жаловался следователю, ему все же пришлось уйти.

Николай позаимствовал у следователя бумагу и ручку, усадил Антона за стол, и начали писать.

В силу того, что все больше выявлялась похожесть психологии между людьми на Земле и здесь, Николай, не мудрствуя лукаво, решил, что и большой разницы в форме заявления быть не должно, то есть от кого, куда и зачем. Только уточнили у следователя, куда писать. Оказалось, в четвертое отделение полиции города Центрального… ну и от перевозчиков деревни Большие Сосны… просим принять меры к разысканию… Показали следователю, он прочитал и принял заявление.

На футбол даже после такого несчастья все же решили сходить, и не столько из интереса к нему, а еще и просто рассказать и посоветоваться с новым знакомым Николая, он же из начальства, может, удастся перезанять денег, выплачивать-то им все-таки, наверное, придется. Еще Николай напомнил Антону о его знакомых: дяде учительницы Даши и футболисте, сыне Авдея, Нико, – может, у них попробовать перехватить денег. Но Антон сказал: «Не думаю, что они настолько богаты».

За этими разговорами улеглись спать. Николай, несмотря ни на что, быстро уснул. В восемь часов его разбудил Антон, так и не сомкнувший глаз. Они умылись, хозяйка уже хлопотала на кухне; чем-то вкусно пахло. Они позавтракали и направились на стадион.

9

Зрители уже стали собираться, на подходе к стадиону было много народу, кассы не работали, все билеты давно распродали, но с одного угла касс, над которым висела замеченная ими еще вчера реклама боя боксеров, толпился народ. Николай остановился, стараясь понять, что означало это небольшое столпотворение.

– Пойдем, пойдем, – начал подталкивать его Антон, – нам еще сектор наш надо найти.

– Куда ты спешишь, успеем, еще только начало десятого, – ответил Николай и спросил у него: – А что это за толпа собралась?

Антон с минуту смотрел на висевшее под рекламой объявление с какими-то цифрами, прислушался к тому, о чем говорят, подумал и стал объяснять:

– Здесь букмекерская контора, принимают ставки на результат футбольного матча и полуфинальных боев по боксу, ну и билеты на бокс продают.

– А где бокс-то будет?

– Да здесь же, на стадионе, и будет, сегодня в восемь часов вечера.

– Как, на таком огромном стадионе, зачем это, ведь зрителям плохо будет видно.

– А стадион, когда надо, уменьшается, я не знаю точно, как это делается, но одна трибуна боковая, которая за воротами, стоит не капитально и может передвигаться. А ты что на бокс собираешься?

– Нам с тобой сейчас не до бокса.

А о трибуне Николай подумал: «Надо же, до чего додумались, наверно, стоит на шарнирах». За полчаса до начала они уже сидели на трибуне. Стадион вмещал двадцать пять тысяч. Беговых дорожек, как в Лужниках и на Динамо, не было. Трибуны начинались сразу от поля и шли круто вверх. Над стадионом от дождя и яркого солнца была раздвижная крыша. Он был уже почти полностью заполнен. У них в гостевом секторе стояли отдельные удобные кресла. На остальных же трибунах были общие скамьи, как у нас в семидесятых.

Николай разглядывал публику. Никто не размахивал флагами, не было никаких баннеров, не выкрикивали речевки.