Терпение у Киллиана лопнуло, когда очередную хихикающую девицу Айвор привёл прямо домой, ночью, в жуткую грозу. Девица щеголяла в насквозь промокшем светлом платье, юбки которого интригующе облепляли ноги, а шнуровка была слегка распущена.

– Клиентка? – с сомнением поинтересовался Киллиан, в одной рубашке выскочивший из спальни на шум, смешки и дробный цокот каблучков. – Полагаю, нет. На гостиницу денег не хватило?

Девица хихикать перестала, опустила взгляд, покраснела и уткнулась Айвору в плечо, словно в поисках защиты.

– Сгинь, Флаэрти, – устало вдохнул фейри и склонился к новоявленной даме сердца: – Тебе показалось, солнышко, здесь никого нет, кроме парочки нудных призраков…

…А потом Киллиан вдруг обнаружил себя в порту, на пирсе, среди бушующих волн.

Ночью, в грозу, босиком и почти без одежды.

– Ненавижу фейри, – доверительно сообщил он низким тучам и яростному ветру. Ветер взвыл и возмущенно ляпнул по щеке мокрым дубовым листом. – Только одного фейри, – поспешил уточнить Киллиан. – Самовлюблённого, бесстыжего и бесчувственного. Выставлять друга на улицу из-за какой-то девицы – разве это дело?

Тучи недоверчиво моргнули молнией – а потом осуждающе загрохотали. Ветер аккуратно подтолкнул в плечо, подальше от края пирса, поближе к берегу.

– Ну, топиться от огорчения я не буду, можете не волноваться, – заверил неизвестно кого Киллиан. – Дайте мне только до дома добраться, а уж там…

Идти по склизким, опасно прогибающимся доскам было бы нелегко даже днём и в ясную погоду. А уж ночью, под проливным дождём… Дважды Киллиан оступался и падал; в первый раз почти без последствий, во второй – обзавёлся роскошной ссадиной на колене и занозами на ладонях. После этого он стал осмотрительнее и передвигался уже исключительно медленно, крепко держась за поручень. Но уже на лестнице, ведущей к берегу, снова поскользнулся – и ухнул в воду, сам не успел понять, как.

Море было холодно, как талая вода, и солоно до того, что жгло царапины как огнём.

«Мне конец», – успел подумать Киллиан, наугад болтая руками, ногами и не представляя даже, где дно, а где поверхность. Но тут откуда-то из глубины взметнулась странно плотная волна – и подтолкнула вверх. Запястье крепко обхватила тёплая ладонь и с силою потянула; Киллиан, уже задыхаясь, вынырнул – и увидел прямо перед собою грубые, заросшие ракушками сваи. Следующая волна буквально зашвырнула его на доски, промокшего до нитки, продрогшего – но живого. Вокруг пальцев намоталась какая-то прочная и тоненькая верёвочка с продырявленным камешком-подвеской. Откашлявшись, Киллиан попытался разглядеть его, но не смог – света не хватало. Карманов у рубашки, разумеется, тоже не обнаружилось, а выбрасывать странный подарок моря было как-то неловко… Поколебавшись недолго, Киллиан надел шерстяную нитку на шею и, поднявшись, тяжело поплёлся вдоль берега, пытаясь сообразить, что это за место и далеко ли оно от дома. 

А потом он разглядел сквозь пелену дождя знакомый рыжий огонёк маяка – и выдохнул с облегчением.

«К утру доберусь».

Как и подобает истинному колдуну фейри, Айвор был не только жесток, себялюбив и коварен, но и беспечен. И сказочно, ошеломляюще прекрасен – разумеется, если желал таковым быть… Словом, когда Киллиан, измотанный, пропахший затхло-рыбным запахом доков, в кровь сбивший ноги на брусчатке мостовых, вымокший до нитки и продрогший до костей, поднялся на второй этаж и распахнул дверь спальни, злорадно стиснув в горсти недозрелые рябиновые ягоды, Айвора едва не спасло это самое последнее свойство фейри. Ведь Киллиан, как ни крути, был всего лишь простым смертным. И при виде сонно, беспечно разметавшегося на подушках черноволосого дива, в груди что-то дрогнуло, захолонуло – не иначе, слабое до чудес человечье сердце, и словно бы шепнул кто-то на ухо: «А может, не надо?»

…«Едва не спасло» – потому что в следующую секунду диво приподнялось на локте, насмешливо сощурилось и поинтересовалось омерзительно довольным голосом:

– Хорошо прогулялся?

– Чудесно, – улыбнулся Киллиан и щедро осыпал ложе любви зелёной рябиной.

Вопль компаньона и вторящий ему визг девицы слышны были, кажется, в самом Дублинском замке.

Позже, много позже, когда хмурая, невыспавшаяся Нив увела всхлипывающую блондинку на кухню, отпаивать крепким сладким чаем, когда разбитое окно само по себе затянулось зелёным плющом, когда опрокинутую кровать вновь утвердили на четырёх ножках, а подушки перестали кружить под потолком стаей разъевшихся чаек, Айвор, наконец вычесав широким гребнем последние рябиновые листики из волос, накинул рубашку и уставился на компаньона исподлобья:

– Готов после некоторых раздумий признать, что тебе иногда невыносимо быть свидетелем моего совершенства во всём, – произнёс он удручённо. – Но чем, скажи, провинилась бедняжка Люси?

– Люси? – выгнул брови Киллиан.

– Возможно, Мэри, – осторожно предположил Айвор.

– Итак, Мэри?

– Или Абигейл. Что ты цепляешься к мелочам? – возмутился фейри. – Я же не спрашиваю, почему ты заявился в таком виде.

Киллиан понял, что если он услышит ещё один вопрос в таком же духе, то горсточкой рябины компаньон уже не отделается.

– Это мне нужно у тебя спрашивать.

– У меня? – искренне удивился Айвор.

– У тебя! – вспылил наконец Киллиан. – А кто, по-твоему, перенёс меня в грозу аккурат на самый пирс? Пока я оттуда выбирался, то чуть не потонул!

Тут взгляд у Айвора странно потемнел – или это вновь сгустились на небе тучи? – а губы изогнулись в растерянной улыбке.

– Мальчик мой… Не хочу тебя расстраивать, но перенести кого-то щелчком пальцев я не могу. В моих силах, к примеру, заморочить простому смертному голову и отправить его, скажем, прогуляться вокруг дома и остыть. А если этот смертный вдруг обнаружил себя в порту… Ну-ка, садись сюда и рассказывай. Всё и в подробностях.

Киллиану стало вдруг стыдно и муторно. Не из-за рябины, конечно – её-то компаньон в любом случае заслужил, а из-за ощущения, что ночная прогулка – только начало некой запутанной истории, с которой уже очень скоро придётся разбираться. Возможно, даже сегодня – с недосыпа, слегка простывшим и очень, очень уставшим. Айвор взглянул искоса и понимающе вздохнул, а потом накинул ему на плечи одеяло небрежным жестом – так, словно и не заботился вовсе, а сбрасывал что-то ненужное.

Но стало теплее.

– Рассказывать особенно и нечего, – признался Киллиан вполголоса. – Очнулся на пирсе, потом добирался всю ночь до дома. А там, в порту, свалился в воду, но нечто вытолкнуло меня из моря. Похоже на волну, только тёплое… – Он нахмурился. – Когда я наконец выбрался на землю, то в руке у меня была подвеска, камушек на шерстяной нитке.

– И куда она потом делась? – заинтересовался Айвор.