Устав воевать с надоедливой летучей мелочью, мы всей толпой переместились под защиту беседки. А, точнее, под защиту противомоскитной сетки – очередное мамино творение из дешевой органзы синего цвета.

Мы как-то так неудачно с Костей зашли, что очутились в самом дальнем углу, на половину скрытые ото всех присутствующих широкими спинами дяди Стаса и тёти Веры. Мама разместилась возле входа, удобно приспособив под опору папину грудь, рядом Маша и Соня; напротив Настя и Игорь, повторившие позу моих родителей, дед рядом с дядей, дядя соответственно перед Костей.

Костя подставил свою руку мне под спину и, чем дольше мы сидели, тем я сильнее смущалась. Поначалу меня смутила сама рука, которая без спросу подставилась под мою спину, затем она начала легонько, едва касаясь, поглаживать мое плечо, постепенно поднимаясь выше, к чувствительной шее, вызывая этим волну взбесившихся мурашек по коже. Я сидела, замерев, боясь пошевелиться и не знала, или спугнуть мужчину, или притянуть и поцеловать.

Свои холодные ладони зажала между коленей, пытаясь хоть как-то согреться. Становилось все холоднее. От сидевшей передо мной тёти Веры буквально отходили волны жара, но мне от них становилось только хуже.

Настя, прервав разговор, попросила спеть деда. он долго отнекивался, но согласился, если ему подпоют девочки. О! Это будет великолепно. Подалась вперёд и наглая рука блондина слетела с моего плеча. И я лишилась такой приятной ласки и необходимого тепла. Оглянулась на Костю – он сидел с непроницаемым лицом и следил за перебранкой.

Девочки долго не стали спорить и согласились.

Первым запел дед:

"Сквозь полудрёму и сон

Слышу малиновый звон,

Это рассвета гонцы,

В травах звенят бубенцы.

Это средь русских равнин

Вспыхнули гроздья рябин,

Это в родимой глуши

Что-то коснулось души…"

На припеве девочки подхватили:

"Малиновый звон на заре,

Скажи моей милой земле,

Что я в неё с детства влюблён,

Как в этот малиновый звон.

Малиновый звон на заре…"[i]

Я выпрямила спину, вновь находя опору в виде горячей руки, но с неудовольствием отметила, что Костя не возобновляет ласку. Даже повела плечами, заметив, как он усмехнулся и начал вновь меня поглаживать – более уверенно, добрался до ушей и пропуская между пальцев мои небольшие серьги в виде прозрачной капельки. Ой…

А деда понесло на романтический лад, и он с девочками запел "Эхо любви".

И здесь уже подпевали все вместе, даже я. Да что там я, даже Костя, который теперь уже совершенно собственнически обнял меня рукой за талию. Мне была приятна такая неожиданная забота. А потом моего уха коснулось горячее дыхание и мужские губы, едва задевая кожу, проговорили:

– Наташа, давай поговорим.

– А…?

И… я просто испугалась, и едва дослушав песню, убежала в дом за кофтой.

Похромала я быстро. Надетый на гипс широкий тапок даже ни разу не слетел. Это где-то папа его добыл, чем меня порадовал. Тапок был обычным с регулировавшей застежкой для подъёма стопы.

Итак, я после того, как ускакала за кофтой, так и не вернулась назад. Хотя собиралась, честно, даже кофту надела, но потом присела на постель, подложила под спину подушку и уснула, глядя в окно, как была.

Сквозь сон я чувствовала: кто-то снимает кофту и укладывает меня удобней со словами:

– Дурочка моя.

Я даже возмущено промычала, чем заслужила:

– Спи уже, горе.

И вот утро меня "порадовало" головной болью во всех местах. Да, именно так я и мыслила.

И даже поднялась, решив принять спасительный душ. Привычно и качественно обмотала гипс пищевой плёнкой для надёжности. Закрепив ее скотчем и ворча:

– Когда же я от тебя избавлюсь, монумент окаянный?!

Боль сжала виски, и я решила молчать, тем более с гипсом вообще не принято беседовать.

Душ смыл с меня все симптомы неудачной ночи, но вернул воспоминания про трусливый вчерашний побег. Пришлось брать из сумочки таблетку болеутоляющего.

Широкие футбольные шорты красного цвета и соответствующая майка – мой сегодняшний выбор.

В коридоре, проходя мимо оранжереи, я заметила девочек, которые не обратили на меня никакого внимания, и увлечённо вели какой-то странный спор. Я даже притормозила и прислушалась.

– А я говорю, призрак, – Соня включила на телевизоре старый кинофильм с названием «Призрак», а, точнее, часть, где звучит песня и главный герой уходит к свету. Что это их на старые фильмы потянуло?

– Ну… тут все печально, – надула губы Маша,– давай Селин Дион из «Титаника».

– А в Титанике он утонул. Не печально? Тут хоть на небо ушёл.

– Нееее. Фуууу. Нам нужен happy end. Кстати....

Я не стала прерывать их занимательный спор и молча спустилась вниз. голоса слышались из кухни – туда и направилась.

Все обитатели дома собрались за обеденным столом и молча поглощали оладьи под мерное бормотание Елены Малышевой по телевизору. Именинник сидел как раз рядом со входом.

– Дедуля, С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ!!!! Мой дорогой. Здоровья, повышения пенсии и прилежных родственников. За уши, наверное, дергать уже не стоит, – дедулю я смачно расцеловала в обе щеки и все-таки потрепала одно ухо.

– Спасибо, внуча.

– Всем привет.

Неспевшееся трио мне ответило таким же приветом.

– Садись, доча. Панкейки! Новый рецепт.

Мама все ещё крутилась у плиты, когда все остальные с упоением жевали. Дед и папа ели прямо руками, макая то в сметану, то в варенье. Костя с приборами аккуратно отрезал по небольшому кусочку и макал, нацепив на вилку.

Я села рядом с Костей, пододвинув к себе пустую тарелку и вилку.

Блинчики оказались просто невероятными.

– Мам, это луШий рецепт. Очень вкуШно. Я перепишу у тебя.

– Прожуй сначала.

– Перепиши. Я по утрам хочу так завтракать, часто. Прошептал мне на ухо Константин, но услышали все, кроме деда. Папа так и замер с блином у рта, мама вообще уронила лопатку, а я в лучших традициях сглотнула и подавилась. Виновник аккуратно постучал мне по спине.

Дед же усмехнулся, глядя в телевизор:

– У Елены никакого чувства такта нет. Ну, зачем скажите, во время завтрака рассказывать про несварение пищи из-за трехметровых глистов.

– ПАПА!!!!

Мама с досадой подняла лопатку и бросила ее в раковину. Папа посмотрел на деда, потом на блин и положил его обратно на блюдце. Мне тоже как-то перехотелось, особенно после того, как по телевизору показали, как эти самые непроходимости вытаскивают через разрез в кишке.

А дед продолжил:

– Ну, что папа-то?! Я правду говорю. Никакого такта!

Он смачно обмакнул сложенный блин в сметану и полностью засунул в рот.

После завтрака началась невероятная суета.

Мужчины украшали двор, ставили палатку, натягивали гирлянды и прочее. Праздничный