— А я не пила, ну то есть, пила, конечно, но не до смерти, я трахалась. Всё круто, но всё болит, как будто сутки физкультурой занималась, — фыркнула Кьяра.

— Ну вот. Все при деле, одна я как дура!

— Гаэтано или Октавио? — поинтересовалась Асгерд, приоткрыв один глаз.

— Эээээ… — задумалась Кьяра.

— Оба что ли? — хмыкнула Асгерд.

— Ну…

— То есть не только они? И сколько же их было? Я так, чисто из любопытства, мне, в общем, без разницы.

— Октавио напился и почти сразу отвалился спать. А вот Гвидо и Гаэтано — нет…

— И как они?

— А знаешь, парни из службы безопасности все хороши, по-моему. Они воспитанные и прикольные, с ними интересно потрепаться и не только, и пить с ними тоже можно, да, и они знают, что делать с девушкой, чтобы ей было хорошо, а не только им, любимым.

— И что, они тоже заявили, что у меня нет шансов? — влезла Джулиана.

— В плане монсеньора? Ни малейших, — Кьяра закончила макияж и осталась довольна.

— Это еще почему?

— Потому что монсеньор любит донну Элу, и это знают даже рыбы в кардинальском аквариуме. Это уже, говорят, происходит не первый месяц и все привыкли. Это как дождь на улице или там ветер — просто есть, и всё, ты можешь с этим не соглашаться, но изменить не сможешь.

— Почему это? Я же моложе и красивее!

— Ну и что? Как говорят, все молодые и красивые давно поняли, что им ничего не отломится, и успокоились. Ты смотри, не зарывайся, а то она уволит тебя нафиг и поедешь обратно в свою Флориду к папе, он по головке не погладит!

— Ну вот. Одна пьет в хлам, вторая трахается до полусмерти с половиной службы безопасности, а я, значит, не зарывайся!

— А кто тебе не дает пить и трахаться, если тебе нужно именно это? Никто над душой не стоит и не запрещает, — пожала плечами Кьяра. — Впереди каникулы, мужиков и выпивки полный дом, только успевай!

— Нет, спасибо, я уже решила ехать в горы. А вдруг там у меня что-то получится с монсеньором?

И тут у Асгерд зазвонил телефон.

— Интересно, что от меня нужно моему начальству? — удивилась она.

— А которому? Формальному или фактическому? — поинтересовалась Кьяра.

— Фактическому, конечно. Формальное всё усвистало на каникулы, — Асгерд дотянулась до телефона и ответила. — Слушаю вас, отец Варфоломей. Да, спасибо, всё в порядке. Что? Я? Обещала? Он так говорит? В самом деле? А где он? Хорошо, я сейчас спущусь… — она опустила телефон с очень растерянным видом.

— Ты обещала вчера по пьяни кому-то, что выйдешь за него, а потом забыла? — хихикнула Кьяра. — И тебя ждут в церкви?

— Нет, он говорит, что я обещала поехать со всеми в Альпы кататься… И спрашивает, какую мне нужно комнату… Ни черта не помню. Ладно, сейчас пойду вниз и спрошу, что там и как.

Вообще ощущения от ночи были отвратительными. Сначала сволочь Верчеза обиделся, что она не стала с ним ни танцевать, ни целоваться, и проехался по её небезупречной репутации — мол, не на пустом же месте про неё говорят, что она девушка доступная, и чего она ломается? Потом у неё не хватило ума уйти реветь к себе домой, и её нашел отец Варфоломей. Он не стал ни о чём спрашивать, вывел её из-за кадки с цветами, усадил на бортик фонтана и говорил что-то утешительное, чем очень её удивил. А потом пришёл тот, с галстуком, он ещё в самом начале праздника им троим зубы заговаривал. Он и ей потом зубы заговаривал. Она попыталась объяснить, в чём дело, он сказал, что имеет смысл только одна вещь — девушек обижать нельзя, а остальное ерунда. Позвал ещё двоих, они нашли Верчезу, увели его в гараж и на её глазах побили, приговаривая — не смей, мол, больше вообще к этой девушке близко подходить. А потом он привёл её к себе, спросил — чего она сейчас хочет, она сказала зачем-то, что ещё выпить, и они стали пить дальше…

Внизу, то есть у входа в обеденную залу, толпился народ. Болтали, смеялись, вспоминали ночные приключения — у кого они были, конечно. Асгерд поморщилась — после ночи громкие звуки все еще вызывали у нее неконтролируемое раздражение. Пробурчала приветствие, ее пропустили, но она услышала-таки пару безобидных шуточек про своё кислое зелёное лицо, и пару предложений пойти совместно полечить больную голову. Протиснулась в залу и прямо на входе врезалась в широкую спину.

— Извините, — пробурчала она спине.

— Вот ты где! — радостно сказала спина, обернувшись, и беззастенчиво сгребла ее в охапку. — Варфоломей, я ее нашел! Доброе утро, красавица. Ты почему сбежала и даже записки не оставила?

Да, именно это лицо она и видела ночью, точно. И ведь пил не меньше, чем она, но по нему этого никак не скажешь. Ну, бледноват, но она ж его не знает, может быть, он и на самом деле такой.

— Доброе утро, — пробормотала она. — Извини. Ты спал.

— Разбудила бы, что ли, — он рассматривал ее и улыбался.

— Сын мой, почему ты смотришь на девушку, как будто в первый раз увидел? — к ним подошел отец Варфоломей.

— При свете дня — в первый, — ответил ее кавалер. — В косметике и по пьяни не считается.

— Дочь моя, этот разгильдяй утверждает, что тебя следует посчитать среди едущих в горы, это так?

— Конечно так, — ответил разгильдяй. — Более того, она обещала сделать еще кое-что…

Ах, да, его зовут Карл. Джулиана же говорила.

— Мне уже самой интересно, что я успела наобещать, — пробормотала она.

— В таком случае я подтверждаю твое участие, а вы уже дальше сами разбирайтесь, — сказал отец Варфоломей и отправился наружу, бурча на толпившийся у входа народ.

— Ты правда не помнишь, что именно обещала? — спросил он, убирая с ее лица прядь волос.

— Нет, — пожала плечами она. — Вероятно, могла наобещать что угодно. Будешь ловить меня на слове?

— Буду. С меня еще ни разу в жизни не рисовали портрет, а ты сказала, что легко, — снова просиял улыбкой он.

— Это и вправду легко. Но ведь все едут кататься?

— Конечно, кстати, ты на чем-нибудь катаешься? Если нет — не переживай, научим, не пропадешь!

— Катаюсь. На доске, но… — начала было она, но он подхватил ее на руки и с восторженными воплями закружил по зале.

— Наконец-то! В этой дыре! Нашелся! Хоть один человек, который меня понимает!

— Понимает? — сдавленно просипела она, и он вернул ее на пол.

— Ну да. Все говорят — лыжи, и всё, а я лыжи не люблю, я люблю доску. И я очень рад компании!

— Ну, если так, — улыбнулась она.

— Скажи, ты хоть кофе пила с утра? А то бледная, как из могилы.

— Нет. Я только глотнула у тебя на столе коньяку. И всё.

— Это правильно. Пошли, добудем кофе, — он повел ее к столу, все еще держа за плечи. — И скажи уже наконец, как тебя зовут? Может, я ночью и спрашивал, но абсолютно этого не помню!