Лера с силой захлопнула его, повернула ручку, снова убеждаясь, что оно закрылось крепко и никак не может открыться от ветра.

Сердце отбивало в груди бешеный канкан, болью отдавалось в висках. Огнем жгли кожу на плече тонкие царапины, оставленные птичьими когтями. В горле пересохло, и Лера поняла, что успокоить ее сейчас сможет только стопка коньяка. Даже вино тут бессильно. Благо, запасы нужного лекарства в ее шкафу имелись, хотя в целом коньяк Лера не очень-то любила.

Однако до коньяка дело не дошло. Стоило Лере вернуться на кухню, как зазвонил мобильный телефон. И Лера вдруг поймала себя на мысли, что если это Илья, то она попросит его приехать.

Звонил Павлов. И Лера подумала, что это неплохой вариант. Она отвлечется на посторонние разговоры и придет в себя, не станет падать лицом в грязь и звать на помощь мужчину только потому, что к ней в дом залетела мерзкая ворона.

– Не спишь еще? – поинтересовался Павлов, а потом, не дожидаясь ответа, продолжил: – Информацию интересную раздобыл. Нашел одну религиозную Общину, то бишь секту, глава которой недавно очень уж недобро высказывался по поводу ЭКО. Побеседовал и с ним, и с участковым, на территории которого находится сие… кхм… заведение. Сошлись мы с участковым на том, что глава этот весьма труслив, чтобы на самом деле решиться на убийство, а вот кто-то из его последователей вполне мог. Но проблема в том, что у участкового нет списка всех членов этой секты, а сектант от сотрудничества отказался.

– А чем тебе поможет список? У каждого алиби проверять будешь? – не поняла Лера. – Или по первому взгляду определишь, кто убийца?

– Ну, я пока не настолько крут, – хмыкнул Павлов. – Место работы проверим. Информацию о тех, кто собирается делать ЭКО, не так просто раздобыть, особенно если люди сами не трубят об этом на всех углах. А Коростаевы не трубили, даже родители мужа ни о чем не знали.

– Кстати, я тут тоже интересную вещь нашла. – Лера поняла, что коньяка больше не хочет, а потому вернулась в комнату и плюхнулась на диван. – Даже две. Первая. У Коростаевой и у Антоновой были одинаковые родимые пятна на левой лопатке. Причем родственники что одной, что другой уверяют, что ничего подобного на их теле не было. И либо обе имеют какие-то родственные связи, либо эти пятна имеют отношение к их смерти.

– На родственные связи проверим, – сообразив, что от него нужно, заверил Павлов.

– Вторая. Я думала, что у обеих жертв есть какое-то общее заболевание или генетическое отклонение, но вот выяснила, что общее у них – отменное здоровье и отсутствие каких-либо хронических болячек вообще.

– Даже у Антоновой? – усомнился Павлов, и Лера поняла, что ее размышления были правильными.

– Ага. Так что нам мало найти того, кто работал в клинике, где Коростаевы собирались делать ЭКО. Надо еще искать кого-то, связанного с тюремной медициной, кто знал бы, что заключенная Антонова никогда ни на что не жаловалась и обладала богатырским здоровьем.

– Дорогая клиника и тюремная медицина? Организованной группой пахнет, – хмыкнул Павлов.

Лера была с ним согласна. Врачи, конечно, часто совмещают несколько мест работы, но тут уж слишком разные направления. Маловероятно, но не невозможно, конечно.

– Да, без списка последователей секты не обойтись, – вздохнул Павлов, и во вздохе этом Лере почудилось нечто такое, что дало ей понять: у Павлова уже есть план, и он Лере не понравится. Так и вышло. – Слушай, а если тебе в эту секту затесаться? – предложил он.

Лера даже села на диване от неожиданности.

– Что?

– Я рожу уже засветил, да и странно это, когда мужик почти в пятьдесят в секту некую приходит.

– А женщина в тридцать не странно? – хмыкнула Лера.

– Ну, с женщинами все более понятно. Тридцать – это уже возраст такой. Особенно если женщина не замужем и без детей. Разочарование в мужиках, в жизни, депрессия.

– Павлов, это сексизм по меньшей мере! А то и вовсе шовинизмом пахнет.

– Да я не про тебя!

– Ты про всех женщин, которые к тридцати не обзавелись семьей, я поняла.

Лера, конечно, огрызалась, но не могла не признать, что Павлов прав. Общество все еще предъявляет большие требования к женщинам, ставит возрастные рамки и требует неукоснительного их соблюдения. Те, кто послабее, ломаются. Чего греха таить, собственная мать и Лере периодически пытается капать на мозги по поводу семьи и детей, только на Леру где сядешь, там и слезешь. Если Лера от отчаяния ударится в религию, те, кто хорошо с ней знаком, удивятся, а вот незнакомые воспримут как должное. Сломалась дамочка. Не была настолько изящна и женственна, чтобы захомутать хорошего мужика, что ей теперь еще остается?

– У меня работа, какая секта? – буркнула Лера уже просто из вредности.

– Так на выходных! – обрадовался Павлов, поняв, что почти уговорил ее. – Я все выяснил уже: секта эта немногочисленна, лишь некоторые живут в доме при ней, остальные просто приходят на молитвы. Ну и финансовой помощью занимаются, само собой. Нам, конечно, надо, чтобы ты в доме этом провела хотя бы пару дней. Осмотришься, вотрешься в доверие, а там и в документах покопаешься. Мне участковый говорил, что Белогородцев этот редкой щепетильности и занудности человек, у него все писано-записано. Даже если не найдешь прям список всех членов, то наверняка есть какие-то финансовые документы, а там уж людей установим.

Лера приложила ладонь к лицу и ничего не ответила. Но Павлову уже и не нужен был ее ответ, но и так его знал.

Глава 7

Лера никогда не считала себя красавицей. Знала, что у нее слишком круглые глаза, слишком тонкие губы, угловатая фигура, маленькая грудь и непослушные волосы. Наверное, большинство из этого можно было исправить правильной одеждой, грамотным макияжем и прической, сделанной хорошим парикмахером. По крайней мере, так уверяла младшая Лерина сестра, настоящая красотка и успешный бьюти-блогер. Но Лере было лень. Как минимум природа наградила ее тонкой талией и чистой кожей, которую не обсыпало прыщами даже в юности и которую не испортили неправильное питание и плохой сон. Вставать на час раньше по утрам, чтобы накраситься и уложить