Возглавил это предприятие кэптен Эдвард Смит, которому вице-король вручил значительную сумму золотом, для того, чтобы зайдя перед операцией в Джидду, он смог бы поднять тамошние арабские племена на набег в зону Суэцкого канала, чтобы отвлечь внимание русского гарнизона.

Собственно, там, в Джидде, «Агата» и застряла. Арабские шейхи, словно продавцы фиников на восточном базаре, торговались за каждый пенс и за каждого своего воина, который должен был участвовать в набеге на Суэц. Восток – дело тонкое. Но нервы британских джентльменов, долгое время живущих на востоке, были крепче корабельных канатов.

И вот, после длительных переговоров и не менее длительных торгов, более тысячи арабских конных воинов, разделенные на несколько отрядов, выступили из окрестностей Джидды, Мекки и Медины в поход по дороге на Акабу и на Синайский полуостров. Часть арабских войск должна была напасть на Суэц, а остальные – атаковать Исмаилию, расположенную в середине канала. После того, как будут смяты немногочисленные – во всяком случае, так обещал арабам кэптен Смит – русские гарнизоны, можно будет приступить к грабежу складов с товарами и дома богатых европейцев, живших поблизости от Суэцкого канала.

Несколько специально нанятых британцами арабских лодок-дхоу доставили в окрестности Суэца шпионов, которым было приказано выяснить обстановку в зоне канала и систему его обороны. Истинный джентльмен никогда и ничего не оставляет на волю случая.

После того, как все было сделано, кэптену Смиту пришлось застрять в Джидде на месяц, ожидая, пока нанятая им арабская шайка головорезов по пустынным дорогам доберется до Синайского полуострова. И вот, позавчера одна из посланных к Суэцу лодок-дхоу вернулась и принесла известие о том, что арабские отряды уже на подходе к Суэцу.

«Агата» развела пары и вчера на рассвете вышла в море. От Джидды до Суэца пароходу было всего тридцать шесть часов ходу.

И каково же было отчаяние кэптена Эдварда Смита, когда на подходе к Суэцу он узнал от своих шпионов, что все его планы могут пойти прахом. Нанятым им арабским отрядам нужно было еще не меньше двух дней, чтобы добраться до цели. А прямо сейчас русские проводили по каналу свою военную эскадру. Стоило только одному военному кораблю дойти до конца канала и встать на якорь, как шансы прорваться мимо него в Суэцкий канал становились равны нулю.

С самого начала это предприятие постоянно тормозилось разными задержками и помехами. И вот, все труды и заботы, которыми кэптен почти три месяца занимался без отдыха почти три месяца, могли пойти коту под хвост.

Как известно, отчаяние – мать авантюры. И кэптен Смит решился осуществить свой план даже без помощи арабов. Штурман «Агаты» много раз водил корабли через канал и прекрасно знал его акваторию. Под паровую машину и в румпельном отделении были заложены мощные подрывные заряды, а та часть экипажа, которая не нужна была ему во время проведения диверсии, под командой старшего помощника Андерса перебралась на ожидавшие их арабские лодки.

Теперь только нужно было дождаться ночи, когда все движение по каналу замрет до рассвета. Правда шпионы рассказали, что на ночь сам вход в канал перекрывается боновыми заграждениями. Но кэптен Смит прикинул, что если удастся затопить «Агату» прямо на выходе из канала, развернув пароход поперек фарватера, то движение через Суэцкий канал надолго прекратится. И разъезжающие по берегу канала «касаки» в своих мундирах песчаного цвета не смогут ему помешать.

25 (13) октября 1877 года. Ночь. Окрестности Порт-Суэц

Как только на небе зажглись яркие южные звезды, кэптен Смит приказал поднимать пары до рабочего давления. Кочегары энергично зашуровали в топках, стрелка манометра дрогнула, вздохнули поршни паровой машины, и пароход «Агата» в полной тьме начал медленно набирать ход. За кормой на длинном канате болталась арабская лодка-дхоу, на которой сокращенная команда парохода рассчитывала спастись после завершения операции.

Штурман Хансен сам стал к штурвалу, направляя корабль по только ему одному понятным ориентирам. Один из матросов стоял с лотом на носу и регулярно замерял глубину. Все огни на «Агате» были потушены, и вскоре привыкшие к мраку глаза моряков стали различать на светлом фоне звездного неба темные контуры приближающегося берега. Даже в безлунную ночь под открытым небом не бывает абсолютно темно, и прошедший аккомодацию человеческий глаз в таких условиях способен за несколько километров разглядеть зажженную спичку.

Машина «Агаты» работала лишь на треть своей номинальной мощности, дабы в полной тьме не выдать корабль искрами, вылетающими из единственной дымовой трубы. Паруса были свернуты и убраны, и лишь голый скелет мачт и рей врезался в звездное ночное небо.

В последний момент, когда его глаза уже привыкли к мраку, капитан Смит пожалел, что не приказал срубить мачты, которые своими контурами на фоне неба могли демаскировать корабль. Но что сделано, то сделано, и командир «Агаты» напряженно вглядывался в мрак, пытаясь понять – откуда может появиться опасность.

Вон те мерцающие огоньки справа, медленно перемещающиеся по берегу – это наверняка разъезды «касаков», патрулирующих берег в ночное время. Россыпь огней впереди – это Порт-Суэц, но британцам туда не надо. Там наверняка русский гарнизон, и лучше держаться правого, темного берега. Для таких деятелей, как кэптен Смит, темнота это синоним безопасности.

Вот угадывающийся в темноте острый выступ мыса Эль-Ганаэн оказался почти прямо справа по борту, и пароход «Агата», на безопасном от берега расстоянии начал его огибать, меняя курс и беря все правее и правее. Доклады с лота участились, и кэптену Смиту казалось, что голос матроса разносится отсюда на мили. Гражданский пароход не броненосец, и на такой дистанции даже русские нарезные полевые бронзовые четырехфунтовки могут оказаться серьезным оружием.

Кэптен Смит нервничал. Надо было подойти к входу в канал и закончить все раньше, чем взойдет луна, и их корабль будет виден на водной глади.

И в тот момент, когда «Агата» обогнула выступ мыса и, полностью завершив поворот, нацелилась своим носом в темную, почти невидимую отсюда горловину канала, вдруг произошло непредвиденное. До входа в канал, где было растянуто боновое заграждение, оставалось еще около мили. Глубина на лоте вроде была безопасной, но нос парохода вдруг с лязгом и скрежетом врезался в какую-то невидимую подводную преграду и, продвинувшись еще на несколько ярдов, окончательно застрял.

Сильный удар сбил с ног всех, кто не успел ухватиться за что-нибудь закрепленное на палубе парохода. В низах, у топок, отчаянно заорал обожженный кочегар, а матрос с лотом, перегнувшийся через фальшборт от этого удара, выпал за борт и теперь отчаянно барахтался в воде, призывая на помощь и поминутно поминая Аллаха.

Кэптен Смит поморщился и повернулся к своему помощнику родом из Карачи, временно замещающему старшего офицера, сказал:

– Керим, что там орет этот несчастный?

– Сын шакала и гиены поминает всуе Аллаха, проклиная его за то, что он запрещает правоверным учиться плавать, – ответил высокий черноусый пуштун. – Дозволь, мой господин, и я прекращу осквернение имени Всевышнего всего лишь одним выстрелом из револьвера.