как Олег в 882 г. захватил полянский Киев и провозгласил его «мати градом Руским», все полянское и пришлое население в окрестностях новой столицы стало именоваться русью. «И беша у него варязи и словени, и прочии прозвашася русью», – пишет летописец. Вслед затем он сообщает о том, как Олег распределяет и накладывает дани на соседние племена. Дани, таким образом, собирались «для руси» и везлись «в Русь», так что понятие это именно тогда должно было войти в обиход соседних племен. Под «Русью» должна была пониматься та область, в пользу которой шла дань – прежде всего Киев, а потом, возможно, и его пригороды – Чернигов и Переславль. Уже в первых договорах Олега и Игоря с греками эти города упоминаются в качестве главных получателей дани, купцы из них пользовались особыми льготами перед другими купцами. Возможно, в первое время эта малая «Русь» включала в себя только область расселения полян, но уже в очень раннее время ее пределы распространились и на северян. Ибо, если в 884 г. сообщается, что северяне платили дань великому князю наравне с другими племенами, то столетием позже Владимир, рассаживая своих сыновей, не выделил северскую землю в особое княжение, то есть оставил ее за собой. Сыновья продолжали платить дань великому князю и северская земля тоже стала включаться в понятие «Руси». Это понятие известно уже автору «Повести временных лет», который, сообщая о покорении в 984 г. радимичей, говорит, что они «платят дань Руси, повозу везут и до сего дни». «Русь» как хороним был живой релью вплоть до конца XI в. Но после смерти Ярослава Мудрого, посадившего своих сыновей в Переславле и Чернигове, «Русь» распалась сначала на время, а потом – навсегда. С начала XII в. (а в это время, напомним, как раз и завершилось формирование первого русского летописного свода) «Русь» уже перестала быть конкретным территориальным понятием, но продолжала существовать в живой обиходной речи как синоним центра и юга. Тогда же родилось близкое по значению, но новое по сути понятие «Русская земля». Так стала называться правобережная «Русь» с Киевом и древлянская земля с Овручем, до этого всегда выделявшаяся в особое княжение.

В монгольскую эпоху, когда центр государства окончательно перемещается с берегов Днепра на Клязьму, понятие «Русь» переживает быструю трансформацию. Это хорошо видно по новгородским летописям. Если прежде новгородцы ясно отделяли Владимиро-Суздальское княжество от «Руси» в узком смысле, то позже это представление притупляется. Так под 1252 г. говорится, что хан Неврюй изгнал из Суздаля Андрея Ярославича, княжившего «на Руси» три лета. Под 1257 г. рассказывается, что в Новгород «из Руси», то есть из Владимирской земли, приходит весть, что татары «хотят десятины на Новгороде». «В Русь», к великому князю Андрею (то есть опять-таки во Владимир) посылают в 1299 г. пленных немцев псковичи. «В Русь», к великому князю Московскому отпускают в 1398 г. новгородцы пленного двинского наместника. На наш взгляд явно прослеживается тенденция к расширению понятия «Русь» в узком смысле.

11. Игорь Рюрикович

1) Начало княжения Игоря и его черноморские походы

После смерти Олега, в 912 г. (или в 922 г., по версии Новгородской первой летописи), Игорь сделался великим князем. Древляне, узнав об этом, отложились от Киева. В 914 г. Игорь пошел на древлян и, победив их, возложил на них дань больше прежней. Никаких других подробностей о княжении Игоря «Повесть временных лет» не сообщает. В Новгородской первой летописи содержится известие, что по окончании древлянской войны, воевода князя Свенельд двинулся на юг против уличей и после трехлетней осады взял их город Пересечен. В награду за эту победу Игорь отдал Свенельду всю древлянскую дань.

Самые важные события тридцатилетнего правления Игоря пришлись на его конец. В 941 г., сообщает Нестор, пошел Игорь походом на греков, и послали болгары весть царю Роману, что русь идет на Царьград. Русь стала воевать греческую страну по побережью и пожгла всю Судийскую гавань. Несчастные жители пережили тысячи мук: одних русы распинали на крестах, других привязывали и расстреливали стрелами, а священникам вбивали в голову железные гвозди. Церкви и монастыри были разграблены, села сожжены. Роман же ничего не мог противопоставить силе Игоревой, так как имел войны в других местах. Но вот пришли с востока свежие силы и окружили русь. Русские, посовещавшись, вышли против греков с оружием, и в жестоком сражении греки едва одолели. Спасаясь от разгрома остатки Игоревой дружины погрузились на корабли и ночью отплыли, но Феофан Протовестиарий встретил русский флот в море. Огненосные корабли греков стали пускать огонь на русские корабли, и повергли русь в величайший ужас. Многие, увидев пламень, бросались в воду морскую, стремясь спастись. Остаток руси возвратился домой в Киев.

Подробный рассказ об обстоятельствах похода 941 г. мы находим также в сочинении кремонского епископа Лиудпранда, посетившего в 949 г. в качестве посла Константинополь и общавшегося с непосредственными свидетелями событий. «Ближе к северу, – пишет Лиудпранд, – обитает некий народ, который греки по внешнему виду называют русиями («рыжими»), мы же по местонахождению именуем норманнами… Королем этого народа был некто по имени Игорь, который, собрав тысячу и даже более того кораблей, явился к Константинополю. Император Роман, услыхав об этом, терзался раздумьями, ибо весь его флот был отправлен против сарацин и на защиту островов. После того как он провел немало бессонных ночей в раздумьях, а Игорь разорял все побережье, Роману сообщили, что у него есть только 15 полуполоманных хеландий, брошенных их владельцами вследствие их ветхости. Узнав об этом, он велел призвать к себе корабельных плотников и сказал им: «Поспешите и без промедления подготовьте оставшиеся хеландии, а огнеметные машины поставьте не только на носу, но и на корме, а сверх того – даже по бортам». Когда хеландии по его приказу были таким образом подготовлены, он посадил на них опытнейших мужей и приказал им двинуться против кораблей Игоря. Завидев их расположившихся в море, король Игорь повелел своему войску не убивать их, а взять живыми… Итак, оказавшись посреди русского флота, они принялись метать вокруг себя огонь. Увидав такое, русские тут же стали бросаться с кораблей в море, предпочитая утонуть в волнах, нежели сгореть в пламени. Иные, обремененные панцирями и шлемами, шли на дно и их больше не видели, некоторые же, держащиеся на плаву, сгорали даже посреди морских волн. В тот день не уцелел никто, кроме спасшихся бегством на берег. Однако корабли русских, будучи небольшими, отошли на мелководье, чего не могли сделать греческие из-за своей глубокой посадки. После этого