Вместо этого он обратил свой взгляд на север. И поскольку он был гораздо больше, чем просто смертный, и его глаза видели очень хорошо, то он смог различить, далеко за лунными тенями, там, где каменистые высокогорья достигали гор и льдов, холодное зеленое свечение. И он знал, что это Старкаш, за мостом Вальгринд, и что он сможет долететь туда к следующему дню.

Однако он решил не лететь. Как-то не так он чувствовал себя в образе филина. Ему хотелось сохранять собственный облик, понял он: быть Дариеном, кем бы и чем бы он ни был, снова обрести ясность мышления, которой обладал в человеческом облике, пусть даже ценой одиночества. Все равно, он поступит именно так. Он не станет лететь. Он пойдет пешком, с потухшим светом на лбу, и понесет в руке кинжал в подарок Тьме.

Но не сегодня. Он слишком устал, и бок у него болел, там, где его задел коготь. Возможно, у него идет кровь, но он слишком устал, чтобы проверить. Он лег с южной стороны от самого большого валуна, чтобы получить хотя бы скудную защиту от ветра, и со временем все же уснул, несмотря на все страхи и заботы. Он был еще молод, и преодолел большое расстояние до этого тоскливого места, и его душа была так же измучена, как и тело. Пока он уходил в далекие страны сна, его мать плыла на призрачном корабле через залив Линден, как раз за залитыми луной западными окраинами этой местности, по направлению к устью реки Селин. Всю ночь ему снился Финн, как и Лейле в Храме, далеко на юге. Ему снился тот последний день, когда он еще был маленьким и играл во дворе за домом со своим братом, и они увидели всадников, проскакавших по засыпанным снегом склонам к востоку от них. Он помахал рукой в варежке, потому что ему велел Финн. А потом Финн ушел вслед за всадниками, а потом гораздо дальше, чем они, дальше, чем мог уйти любой из людей, даже Дариен, даже во сне.

Он не знал, свернувшись в комок в тени наклонного валуна на холодной земле Андариен, что плачет во сне. Не знал того, что всю ночь его рука возвращалась к безжизненному камешку надо лбом, тянулась и тянулась к чему-то и не находила отклика.

– Знаешь, – сказал Диармайд, глядя на восток с загадочным выражением на лице, – этого почти достаточно, чтобы заставить, в конце концов, поверить в существование братских инстинктов.

Стоящий рядом с ним на берегу реки Селин Пол молчал. Армия подходила по северо-западному краю озера. Они были еще слишком далеко, и он не мог различить отдельные детали, но это не имело значения. Имело значение то, что Диармайд, несмотря на иронию, звучавшую в его словах, действительно оказался прав.

Айлерон не стал ждать, ни их, ни кого-либо другого. Он перенес это сражение поближе к цитадели Могрима. Армия Верховного короля снова находилась в долине Андариен, через тысячу лет после того, как в последний раз пронеслась по этим диким, пустынным землям. И под лучами позднего солнца ее ждали здесь его брат, Артур и Ланселот, Джиневра, Шарра из Катала, Джаэлль, Верховная жрица, вместе с людьми из Южной твердыни, командой «Придуин», и Пуйл Дважды Рожденный, повелитель Древа Жизни.

Но какое эти его титулы имеют значение? – думал Пол. В данный момент, как ему казалось, почти никакого. Ему следовало уже привыкнуть, понимал он, привыкнуть к этому состоянию временного бессилия, над которым он был не властен. Он обладал магической силой, но не распоряжался ею. Он вспомнил слова Джаэлль на скале и со всей остротой понял, что она права: все его трудности порождены его собственной преувеличенной потребностью все контролировать. Особенно самого себя. Все это правда: в этом был смысл, он даже понимал это. Но от этого он не чувствовал себя лучше. Только не сейчас, не так близко к ожидающему их концу, к тому будущему, к которому они так упорно стремились.

– С ним пришли гномы! – внезапно воскликнул Брендель, обладающий острым зрением.

– Вот это новость! – отозвался Диармайд. И был прав.

– Значит, Мэтт добился успеха! – вскричал Пол. – Ты его видишь, Брендель?

Альв с серебряными волосами всмотрелся в далекое войско.

– Пока нет, – пробормотал он, – но… да. Это она! Видящая едет рядом с Верховным королем. Ни у кого, кроме нее, нет белых волос.

Пол быстро оглянулся на Дженнифер. Она ответила ему взглядом и улыбнулась. Странно, подумал он, и в каком-то смысле это было самое странное, что она могла быть одновременно такой разной: такой далекой Джиневрой из Камелота, королевой Артура, возлюбленной Ланселота, а затем, через мгновение, с быстрой улыбкой, снова стать Дженнифер Лоуэлл и разделить с ним вспышку радости при виде вернувшейся Кимберли.

– Нам следует обойти озеро и пойти им навстречу? – спросил Артур.

Диармайд покачал головой с преувеличенной решимостью.

– У них кони, – язвительно напомнил он, – а мы шли целый день. Если Брендель их видит, значит, светлые альвы из войска тоже нас видят. Боюсь, существует предел тому, как далеко я готов шагать, спотыкаясь по этим камням, чтобы встретиться с братом, который не удосужился меня подождать!

Ланселот рассмеялся. Пол взглянул на него, и на него снова нахлынула волна восхищения, и, вполне предсказуемо, вслед за ней волна отчаяния по поводу собственного бессилия.

Ланселот ждал их на этом месте, терпеливо сидя под деревьями, когда они шли вдоль реки два часа назад. В мягкой сдержанности его приветствия Джиневре, а затем Артуру Пол снова увидел всю глубину горя, объединяющего этих троих людей. Нелегко было смотреть на это.

А затем Ланселот рассказал о своем ночном сражении с демоном за жизнь Дариена в Священной роще. Его изложение этого события получилось прозаическим, почти не стоящим внимания. Но каждый из мужчин и три женщины могли видеть раны и ожоги – цену, которую он заплатил.

За что? Пол не знал. Никто из них не знал, даже Дженнифер. И в ее глазах ничего нельзя было прочесть, когда Ланселот рассказал, как был освобожден филин в Данилоте и как он полетел на север: произвольная нить в ткани войны.

Войны, которая уже их настигла. Армия подошла ближе; она огибала оконечность озера Селин. Под насмешливой бравадой Диармайда Пол угадывал нарастающее, лихорадочное напряжение: воссоединение с братом, близость сражения. Теперь уже можно было различить отдельные фигуры. Пол увидел Айлерона под знаменем Бреннина, а затем понял, что знамя изменилось: на нем оставалось дерево, Древо Жизни, в честь которого он сам получил имя, но луна над ним больше не была серебряным полумесяцем, как прежде.

Вместо него луна над деревом была красной, полной луной, которую заставила сиять Дана в новолуние – вызов Богини Могриму, и этот вызов Айлерон теперь нес перед армией Света.

И вот так армия обогнула озеро, и два сына Айлиля снова встретились на границе Данилота, к северу от реки Селин, среди широколиственных деревьев ом и серебристых и красных цветов сильваина на ее берегах.

Диармайд вместе с Шаррой, которая держала его за руку, немного опередили остальных, и Айлерон тоже отделился от возглавляемой им армии. Пол увидел Ивора и светлого альва, должно быть, Ра-Теннеля, и Мэтт был там, рядом с Лореном. Ким улыбалась ему, а рядом с ней стоял Дэйв с кривой, неумелой улыбкой на лице. Они все собрались здесь, на Андариен, ради начала конца. Все. Или не все. Одного недоставало. Одного всегда будет недоставать.