Ямайка и Тринидад сразу же стали суверенными государствами, как и Барбадос четыре года спустя. Более мелкие острова, которые само Министерство по делам колоний считало «музейными экспонатами»[3433], едва ли могли выжить сами по себе. Их сделали внутренне самоуправляемыми «дочерними государствами» до тех пор, пока нельзя будет отправить в свободное плавание эти обломки кораблекрушения в экваториальной штилевой полосе.

Британская Гвиана представляла собой более сложную проблему, и не только для Соединенного королевства, но и для США.

«Колосс Севера» уже давно относился к Карибскому морю, как своему заднему двору — недостаточно развитой зоне, в которую следует проводить экономическое проникновение, политическую интервенцию и военное давление. Генерал-майор Смедли Д. Батлер, имеющий много наград, ярко рассказал об американской политике — и ведущейся при помощи большой палки, и «добрососедской». Он хвастался между войнами: «Я помогал сделать Мексику, а в особенности Тампико, безопасными для американских нефтяных интересов. Я помогал сделать Гаити и Кубу приличным местом, чтобы Национальный банк собирал доходы. Я помогал успокоить Никарагуа для международного банкирского дома «Браун Бразерс». Я принес свет в Доминиканскую Республику ради американских сахарных интересов. Я помогал сделать Гондурас «правильным» для американских фруктовых компаний»[3434].

Теперь, когда успеха добился Фидель Кастро, на пике «холодной войны», которая так близко подвела коммунизм к домам американцев, США еще больше хотели навязать свою волю региону. В 1962 г. Дин Раек, госсекретарь президента Кеннеди, сказал британскому министру иностранных дел, лорду Хоуму: «США на самом деле боятся еще одной Кубы на своем континенте»[3435].

После некоторого периода сдерживания и колебаний правительство Кеннеди решило, что премьер Британской Гвианы, дантист Тедди Джаган, получивший образование в Америке, представляет собой серьезную угрозу. По словам английского министра, он являлся не антиколониальным радикалом, как Томас Джефферсон, а «красным» диктатором, «сделанным из того же теста, что и премьер Фидель Кастро»[3436].

Раек сказал Хоуму: «Для нас невозможно мириться с независимой Британской Гвианой под Джаганом, который не должен снова подняться к власти». Заметив, что США преследуют ту же политику, в ведении которой обвиняли Британию в ООН, Макмиллан высказал сожаление из-за «цинизма» Раска, который казался особенно удивительным для человека, «который не является ирландцем, политиком и миллионером».

Отвечая Раску, Хоум рассуждал об исторической роли Америки, которая считается «первым крестоносцем и главным двигателем в колониальном освобождении». Он сказал, что невозможно остановить Британскую Гвиану от получения свободы. Британия едва ли будет вводить там прямое правление, одновременно отказываясь от вмешательства в Родезии. Она не может помешать Джагану быть избранным, не подрывая демократию. Это бессмысленно.

После дополнительных переговоров на высшем уровне, во время которых британцы заявляли, что Гвиана в настоящее время в первую очередь является американской ответственностью, Лондон уступил Вашингтону. Министерство по делам колоний отложило предоставление независимости и навязало новую выборную систему, разработанную для достижения того, что Кеннеди назвал «хорошим результатом»[3437]. А ЦРУ помогло подорвать авторитет Джагана, «подстрекая к мятежам, устраивая поджоги и забастовки (включая самую длинную всеобщую забастовку в истории — десять недель)»[3438]. Во время выборов 1964 г. Джаган проиграл коалиции, которая привела Гвиану к независимости и установила режим репрессий. До самого окончания «холодной войны» «Белый дом» не позволял ему занимать государственные должности.

Эволюция Вест-Индии иллюстрирует то, как США не только вытеснили Британскую империю, но и, что замечали многие современники, продолжили дело Рима. «Решение Америки принять на себя роль Рима было преднамеренным», — заявил Арнольд Тойнби. В серии лекций, которые он прочитал в 1960 г., он проводил параллели между древностью и современностью, большим и малым. США, как и Рим, были «лидером всемирного антиреволюционного движения в защиту своих интересов и капиталовложений». Подобно Риму «Американская империя» обустраивала базы на иностранных территориях, но передала некоторые из них Вест-Индии «милостивым жестом». Это можно сравнить с эвакуацией Римом трех македонских крепостей, известных под названием «оковы Греции»[3439].

Тойнби справедливо критиковали за проведение поверхностных аналогий между различными цивилизациями и слишком схематичное представление их подъема и краха. Один американский ученый сказал: его двенадцатитомное «Изучение истории» содержит все, что угодно, кроме истории[3440].

Тойнби действительно признавал уникальность непризнанной Американской империи. Например, он отмечал, что она стала первой, кто заплатил за свое доминирующее положение благодаря добровольной помощи. Эту технику Эдли Стивенсон назвал «золотыми кандалами» для союзников[3441].

Тойнби отмечал, что во времена советского экспансионизма США не желали терпеть пустоту, вызванную схлопыванием Британской империи. Хотя Вашингтон относился к колониализму болезненно амбивалентно, он ценил стабильность, которую давало британское присутствие в Карибском бассейне после 1945 г. Сменяющие друг друга американские правительства приветствовали Федерацию и сожалели о ее распаде на ненадежные миниатюрные государства. Гренада стала независимой в 1974 г., Доминика — в 1978 г., Сент-Люсия и Сент-Винсент— в 1979 г., Антигуа — в 1981 г., Сент-Киттс — в 1983 г. Вашингтон опасался, что британцы «могут полностью уйти из региона и оставить после себя опасный вакуум»[3442].