Спустя пару минут дверь отворил рано постаревший мужчина. Весь его вид говорил о том, что мне тут не рады, но пока он не станет вызывать полицию или Протекторат.

- Проходите быстрее, не мельтешите на виду, - сказал он, даже не пытаясь изобразить дружелюбие. – Дина предупредила, что вы придете.

- Благодарю, - конечно, моя благодарность была адресована отнюдь не ему.

Элкотт-старший отвел меня в гостиную, где на диване за журнальным столиком сидела Дина. За прошедшие месяцы она поправилась, и издалека выглядела как нормальная девочка тринадцати лет, а не одуревшая от ломки наркоманка. Вблизи становились различимы детали – скупая мимика, скованные движения, мрачный, почти жестокий взгляд. «Великое знание умножает скорбь», так сказал Экклезиаст. Мудры были древние евреи, не чета нынешним.

- Папа, ты не мог бы… выйти? – попросила девочка.

- Малышка, ты уверена? – насторожился ее отец.

- Все в порядке.

Мистер Элкотт ушел, хотя и с явной неохотой, а Дина молча указала мне на свободное кресло. Я сел напротив нее, поставил стазисный кейс рядом с собой и выключил маскировку.

- Привет, Дина. Рад, что ты выздоравливаешь.

- Кто ты? – спросила она, проигнорировав приветствие.

- Я тот, чей взор надежду губит, едва надежда расцветет. Я тот, кого никто не любит, и все живущее клянет. Я бич рабов моих земных, я царь познанья и свободы, я враг Небес, я зло природы, и видишь – я у ног твоих. (англ. – Whom no one loves, who lives for lashing His earthly slaves with furious beat, The king of freedom and cognition, Heaven’s foe, and nature’s own perdition, And yet, you see him at your feet!)

- Мне это ничего не говорит. Как и твое лицо.

- Эх, а я так старался, искал подходящие случаю стихи. Намекну прозрачнее: когда мы виделись последний раз, я сделал из одного хитрого нигера йо-йо, но забыл представиться. Меня зовут Конрад.

- Понятно. Ахриман, - в глазах Дины мелькнула тень интереса. – Не ожидала, что ты выживешь. Вероятность твоей смерти составляла больше девяноста девяти процентов.

- О, я действительно умер, и это было очень больно. И, тем не менее, я здесь.

- Я не возражаю. Числа стали лучше.

- Кстати о числах. Почему ты сказала Протекторату, что я стану причиной гибели мира?

- Потому что так и есть, - девочка пожала плечами. – Конец света наступит в течение десяти лет. Чем позднее, тем выше вероятность, и ты в любом случае являешься его причиной.

- У меня нет желания уничтожать мир. Я вообще не держу зла ни на кого, кроме Джека Остряка.

- Я вижу только числа. Вероятности событий, а не их причины.

- А если я умру раньше?

- Тогда причиной станет Джек Остряк. Если и он к тому времени будет мертв, то гибель мира отодвинется примерно на двадцать лет, но произойдет в любом случае.

- Тогда что ты имела ввиду, когда сказала, что числа стали лучше?

- Больше людей выживает во время Конца и после него.

- Полагаю, мое благополучие при этом роли не играет?

- Нет. Как и мое, если тебе интересно, - холодно ответила Дина. – Как и чье угодно. Это все несущественно.

- Какая обезоруживающая честность, я просто в смятении.

- Я знаю, что у тебя есть вопросы, так что можешь их задавать. Имей ввиду, у меня их не так много.

- Понимаю, ограничения Умников.

Я достал из внутреннего кармана куртки блокнот. В нем я записал все возможные варианты действий, которые успел обдумать и частично отвергнуть, по одному на листок, а потом вырвал их. На обратной стороне каждого я написал порядковый номер, после чего выложил их на журнальный столик номерами вверх.

- Поскольку у дома меня не ждала засада Протектората, я сделаю допущение, что наши цели пусть отчасти, но совпадают. В таком случае давай попробуем построить план. Вот различные пути, которыми я могу последовать, когда выйду из твоего дома. От чего мне следует отказаться, и в каком порядке выполнять оставшиеся?

Девочка склонилась над столом, и один за другим принялась выбраковывать листки. Исследования в оставшихся карантинных зонах, попытки убить любого из Губителей, мое раскрытие миру, попытки наладить сотрудничество с какой-либо из крупных фракций паралюдей. И так далее.

Пока она составляла план, я внимательно наблюдал за ней. Больше всего бросался в глаза контраст между ее маленьким, хрупким телом и той поразительной мощью, что стояла за ее силой. С каждой прошедшей секундой, с каждой отложенной в сторону бумажкой я постепенно погружался в понимание принципов ее работы и все больше желал воссоздать ее. Прошло много месяцев с тех пор, как я встречался с другим парачеловеком, Выверт и Взлом не в счет, поскольку их отделяли от меня петли времени. Но Дина сидела вот здесь, на расстоянии руки, и близость ее силы была подобна роскошному пиру, на который пришел голодный человек. Он не съест это изобилие в одиночку, но насытится наверняка, и сможет выбрать блюдо по вкусу.

Вот чего мне не хватало! Вот почему новые изобретения казались мне такими неуклюжими, незавершенными! Мне нужны паралюди, много паралюдей. Хоть и не в качестве материала, а как примеры, образцы для реверс-инженеринга.

Прошло несколько минут. На столе осталось всего пять бумажек, которые Дина выложила в определенной последовательности.

Номера «1», «5», «15», «27» и «9». Господи… она серьезно?

- Это лучший расклад из возможных, - сказала она, и слегка поморщилась. Похоже, дала знать о себе отдача.

- Я бы так не сказал…

- Ты задал вопрос – я ответила. Если у тебя все, то мне нужно отдохнуть.

- Одну секунду. Когда я просматривал новостную подшивку, то не обнаружил известий о новой атаке Губителя. Левиафан пришел в Броктон Бей пятого мая, прошло почти четыре месяца. Окно интервала закрылось на прошлой неделе. Ты ничего не можешь об этом сказать?

- Нет. Чем ты слушал? Я не вижу причин событий. И прошлого тоже не вижу.

- Хорошо… тогда можно еще один вопрос?

- Один. Потом ты уйдешь.

- Какова вероятность, что в течение следующих двенадцати месяцев больше десяти тысяч человек умрут в течение не более чем шести часов, на территории не больше ста квадратных километров из-за облучения радиацией и высокой температуры?

- Один точка два пять шесть.

- Это в процентах? – уточнил