выронил трубу!

Перевод М. Калинина

Небесный выжлец

Он гнал меня по лабиринтам духа,

Он гнал меня по анфиладам лет,

Он гнал меня и днем, и ночью, глухо

Нависшей. Я пытался спутать след.

Нырял в туманы слез и дебри смеха.

На упованья пик

Карабкался, но вмиг

Срывался в пропасть, где спасенья нет.

Я поступи неспешной слышал эхо —

Предвосхищенный им,

Он был неотвратим.

И грозный Голос ударял мне в темя,

Опережая звук

Шагов — источник мук:

«Меня предавший — будет предан всеми!»

Провел я час-другой

В сиянье окон, забранных решеткой,

Просил себе убежища, изгой.

(Его Любви боялся я некроткой,

Навстречу — ни ногой,

Его обряща — поступлюсь всем прочим.)

Но каждое окно, став средоточьем

Его вниманья, запиралось вмиг.

Бежать Любви мой Страх меня подвиг.

Взыскуя на краю земли опоры,

У золотых стучался я ворот

И звезды звал, но не открылся вход,

Не лязгнули затворы.

Серебряные гавани луны

Закрылись. Я — к Рассвету: «С вышины

Засыпь меня пурпурными цветами!»

И — к Вечеру: «Тенями

Укрой меня! Пройдет погоня мимо!»

Я шел на подкуп слуг его, но те,

Сочувствием к Хозяину хранимы,

Подстроили обман неуловимый

И стали за изменником следить.

Я ветру в гриву жесткую вцеплялся,

Всех быстрых умолял о быстроте,

Но бесполезна прыть

Была моя: дозор за мною мчался.

Летел на колесницах громовых

В саваннах голубых,

Зрачками я ловил зарничный блик.

Бежать Любви мой Страх меня подвиг.

А Он путем своим

Шагал, неуловим.

И снова Голос ударял мне в темя,

Перекрывая звук

Шагов — источник мук:

«Меня изгнавший — изгнан будет всеми!»

Молчали лица женщин и мужчин,

Не ведая причин

Моих скитаний; только тихий свет

В глазах ребенка мне сулил ответ.

В них было, было что-то для меня!

Я к детям подходил при свете дня,

Как будто стать участником игры

Утаскивал их ангел за вихры.

И я взмолился: «Призываю вас,

Благие дети Матери-Природы,

Кто населяет воды,

И землю, и эфир!

Хочу дружить я с вами!

Устроим пир,

Омытые власами

Родительницы нашей!

Скрепим сострастье чашей

Живительного дня,

Дворец заполоняя

Со стенами — ветрами

И твердью — потолком!»

И стало так. Я, знанием влеком,

Разворошил вязанку тайн Природы:

Пернатых шла строка

По небу, как морщина,

Кипящая пучина

Плевала облака.

Я зрел кончины, роды,

И взлеты, и падения. Они

Сознание мое формировали,

Деля с Природой радости-печали.

Я к вечеру мрачнел,

Когда она огни

Вокруг дневного теплила одра.

Я хохотал с утра.

И, с небом разделяя боль,

К его слезам подмешивал я соль

Слезы своей земной.

Когда на алтаре два сердца билось —

Заката и мое,

Мне улыбалось бытие,

Но и тогда я чувствовал немилость.

Вотще слеза катилась по щеке —

С Природой не нашли мы пониманья,

Я с нею — на словесном языке,

Она со мной — на языке молчанья.

Но если бы рывком

Она бы совлекла

С груди лазурные покровы,

Я припадал бы снова

И снова к праисточнику тепла

И жажду утолил бы молоком.

За мной, за мной одним

Он шел, неотвратим!

Всё тот же Голос ударял мне в темя,

Перебивая звук

Шагов — источник мук:

«Меня отвергший — отвергаем всеми!»

Любовью развалил Ты мой доспех!

Я на колени пал,

И слаб и мал,

И сон меня сковал.

Проснувшись, я увидел без помех

Себя безмолвным, спящим, обнаженным.

И в безрассудстве юных сил

Замолотил

Неудержимо по часам-колоннам.

И жизнь моя исчезла на глазах

Под грудой лет, как под упавшей тучей.

Дни таяли, в меня вселяя страх,

Как блики света на воде текучей.

Каким запятнан я грехом?

Теперь не раскачать ленивым взмахом

Мне шар земной, подвешенный брелком

К запястью на сплетении фантазий, —

Земного горя груз нарушил связи.

Любовь твоя — сорняк,

Прекрасный амарант, цветам не враг,

Опричь моих. Конструктор мирозданья!

Ответь, зачем

Ты хочешь сжечь дотла

Посадку, что рука твоя блюла?

Фонтан моей души остался нем.

И только праха слышится шуршанье.

И только слезы в глубине стоят.

И мыслей каплет яд

С ветвей рассудка горестных. Как можно

Жевать мне кожуру,

Коль мякоть столь горька? Неосторожно

В туман слоистый Время забрело.

Вдруг таять стал туман за слоем слой.

И я услышал трубную игру

И Вечности увидел бастионы,

Верхушки башен — вплоть до небосклона.

И я узрел Его.

Передо мною он

Стоял, в глубокий пурпур облачен

И венчан кипарисом. «Что с того,

Что жну твои посевы каждый день я,

Когда и сам пойду на удобренья?!

В чем жизни существо?!»

Истек погони срок,

И Глас меня облек,

Как будто в море я вошел по темя:

«Ты свой разрушил мир.

Остался наг и сир.

Меня бегущий — избегаем всеми!

Червей подземных сыть,

Вся жизнь твоя никчемна и жалка!

Я сотворил тебя из ничего.

Любовь любую нужно заслужить.

За что ж любить того,

Кто сделан был из грязи, не из глины?

И нет причины

Любить тебя, ничтожество, пока

Ты тот, какой ты есть на самом деле!

И не было в тебе доселе

Нужды ни у кого, опричь Меня!

И все потери долгого пути

Отыщешь ты теперь в моей горсти!

Фантазии ребячьи не храня,

Идем! — небесный произнес выжлец. —

Ты